— Мистер ван Роширен, вы привлекли к себе внимание народа. Президент находится под неослабным впечатлением вашего заявления, что нет власти, кроме как от Бога. Президент глубоко взволнован вашими словами о мире.
— Спасибо, — сказал ван Роширен, — я не сомневался, что так оно и будет.
— Президент очень желает, чтобы в своей завтрашней проповеди вы упомянули об этом.
— Это замечательно, — сказал ван Роширен, — и еще лучше, если он сам примет участие в проповеди. Почему бы ему не сказать, что он глубоко страдает от творящегося насилия и что он готов встретиться с полковником?
Красавец майор усмехнулся:
— Нет, завтра Президент занят. Однако он просит вас сказать, что Президент целиком поддерживает заботу о примирении в отличие от террористов полковника, которые целиком против этой заботы.
— Я не могу это сказать, так как это неправда, — промолвил ван Роширен.
Майор долго и с интересом на него смотрел, потом покачал красивой головой, повернулся кругом и прошел в кабинет исполнительного директора Деннера.
Вечером третьего числа господин Президент поссорился со своим другом Филиппом Деннером.
Деннера вызвали к Президенту. Господин Президент изволил топать ножками. Господин президент сказал:
— Вы ведете двойную игру! Этот ван Роширен превращается в политическую силу, и силу довольно сомнительную! Раньше все считали, что компания поддерживает меня, и деловые круги тоже поддерживали меня! А теперь пойдут толки про этого проповедника, нанятого компанией, и все скажут, что компания меня больше не поддерживает!
Господин Президент так разошелся, что пригрозил аннулировать торговый договор, если Деннер не уволит ван Роширена.
Деннер взбеленился. Утреннее чудо с уплаченными налогами поразило его в самое сердце. Кроме того, Деннер был упрям как бык. Он ответил, что если ван Роширен — пророк, то пророка трудновато уволить с должности, а если он не пророк, то не о чем и беспокоиться. Господин Президент пришел в неистовство. Он схватил августейшими руками флажок компании с изображением серебряного бобра на голубом фоне — флажок торчал у него на столе из одной подставки с национальным флагом — и заорал, что он «еще сдерет с этого бобра шкурку». Впрочем, он был пьян.
На следующее утро эта история попала в газеты.
В пятницу человека, из-за которого поссорились Президент и директор, пришло слушать вшестеро больше народа.
Президент заявил, что ван Роширен не получит от него никакой поддержки. Ван Роширен заявил, что соберет деньги через пожертвования.
В субботу пятого числа в отделение Аса-банка явился человек в маске бога-муравьеда, что продаются нищими на каждом шагу, подошел к загородке и потребовал у кассира сто тысяч «кроликов». Кроме короткоствольной «Беретты», он не привел никаких аргументов в пользу того, что ему должны выдать эти деньги. Кассир согласился с таким аргументом и отдал ему деньги, после чего клиент утек. Номера крупных купюр, однако, были переписаны.
На следующий день Денис Лиммерти, раскаявшийся громила и ученик ван Роширена, был схвачен при попытке разменять одну из украденных купюр. Остальные деньги, лежавшие у него за пазухой в толстом белом конверте, были изъяты при аресте.
Это произошло в маленьком городке Лисьи Ручьи, в ста двадцати километрах от столицы.
Я сел в машину и поехал в Лисьи Ручьи.
Принадлежность к сословию землян в Асаиссе значит чрезвычайно много. Особенно — к верхушке сословия, служащим компании. То, что позволено человеку из дома в шестнадцать этажей, не позволено туземцу из дома в пол-этажа.
Местное полицейское управление в Лисьих Ручьях разместилось в двухэтажном курятнике с решетками на окнах.
Я поманил пальцем охранника, скучавшего на крылечке. Он подбежал к машине, и я, сунув ему зажигалку, велел посторожить машину и прошел внутрь, раздавив таракана, некстати вздумавшего переправляться через порог.
Лиммерти сидел во второй комнате слева, на железной жердочке, и отчаянно брыкался скованными ногами.
— Эй! — орал он, — если бы я обчистил этот клоповник, черта с два вы бы меня взяли!
Это был основательный довод.
— Что происходит? — спросил я следователя. Он затравленно посмотрел на меня.
Перед ним стоял тридцатичетырехлетний белокурый землянин, с широкими плечами и с уверенной улыбкой человека, который каждый день ест мясо. От него пахло невиданным запахом — одеколоном. Из нагрудного кармана костюма выглядывала регистрационная карточка компании с красной полосой начальника отдела.
Я был немножко больше, чем Бог и немножко меньше, чем Президент.
— Он не признается, — жалобно сказал следователь.
— А что он говорит?
— Говорит, что конверт с деньгами ему положили в шапку, когда он после проповеди собирал приношения. Вот, — и следователь ткнул пальцем в оприходованную шапку. В ней лежало несколько мелких бумажек и целая куча патронов.
— Так оно, наверно, и было, — предположил я.
— Ага, — саркастически сказал следователь.
— Мытарь Левий, — сказал наставительно Лиммерти, — устроил пир для Иисуса. Почему же человек, ограбивший банк, не мог раскаяться и пожертвовать деньги Иисусу?