Пропавший

– Потому что я почти уверен, что это ты ведешь за нами слежку, – сказал Кристоф, кивнув в сторону гостиной, – что ты работаешь на Штази.

Хауссер расхохотался:

– Это уже похоже на паранойю!

– Но ты же не отрицаешь этого.

– Зачем службе безопасности вести за тобой слежку? Разве ты сделал что-то нехорошее?

– Хватит хитрить! Не знаю, на какой отдел ты работаешь и в каком ты звании. Но скажу только, чтобы ты знал… – при этих словах Кристоф пристально посмотрел в глаза Хауссеру, – я вам не какой-то там господин имярек. Я обладаю влиянием и властью среди партийного руководства и в том ведомстве, в котором ты служишь. Причем на уровне выше твоего. А в нынешние времена никто не может с уверенностью сказать, чем все кончится. В такие времена важно тщательно выбирать союзников.

Хауссер намеренно отвел глаза и опустил взгляд:

– Ты хотел меня о чем-то спросить или это все?

– Как это все функционирует? Никого больше я тут в квартире не видел, поэтому полагаю, что только ты один знаешь содержание записей? – Кристоф прищурился. – Наверное, поначалу шпионить за кем-то даже увлекательно, мне бы и самому было интересно. Видеть самые интимные стороны жизни, наблюдать за ссорами, подглядывать за женщинами в ванной, смотреть, как люди занимаются сексом. Все это ужасно занимательно. Но потом это становится частью будней, рутиной. И ты вдруг понимаешь, что все это мелочи быта. Каждый день одна и та же будничная колготня. Под конец тебе даже неохота просматривать отснятые пленки, и ты только заряжаешь новые и сдаешь отснятые. Все равно составлять обвинительное заключение будут другие, те, кто занимает в системе более высокие посты. Полагаю, что с течением времени человек начинает задумываться о собственной жизни, о ее смысле, и спрашивает себя, неужели в ней нельзя найти что-нибудь более интересное, чем такое изолированное существование. Ты в буквальном смысле видишь, как жизнь проходит мимо. Разве я не прав?

Хауссер пожал плечами:

– При такой богатой фантазии тебе бы писать романы.

– Я вполне доволен, как идет моя работа в банке. Жена-то у тебя есть? Семья, которая где-то ждет тебя? Или служба в органах помешала обзавестись семьей? – Кристоф попытался изобразить сочувственную улыбку, но она ему не вполне удалась. – Разве я хотя бы отчасти не угадал, как обстоит дело?

– Ну а если угадал?

– Что будет, если ты не отнесешь свои записи куда следует? Что, если вдруг записи по той или иной причине пропадут из-за какого-нибудь сбоя? Например, аппарат заело и он зажевал пленку, и получилась ерунда.

– Боюсь, я тебя не понял, – сказал Хауссер с кривой усмешкой, как бы намекающей на то, что на самом деле они отлично друг друга поняли.

– Думаю, что мы могли бы договориться. Если у тебя есть пленки, которые, на твой взгляд, могли бы меня заинтересовать. Это не значит, что у нас происходило что-то противозаконное, но возможно, в разговоре проскользнули какие-то слова, которые можно превратно истолковать, или в доме бывали гости, встречи с которыми мы не хотели бы афишировать, эпизоды частной жизни, не предназначенные для чужих глаз, и тому подобные записи.

– Зажеванная пленка – это неплохо звучит.

– Я рад, что тебе понравилось. А я в свою очередь мог бы внести в твою жизнь приятное разнообразие в виде интербутиков. Оплаты твоих трудов в долларах. Я уверен, что мы можем прийти к соглашению.

Хауссер почесал в голове:

– Вроде бы похоже на взятку?

– Скорее на благодарность за услуги управдому, который хорошо выполнил сверхурочную работу. В чем бы она ни заключалась – в прочистке сливной трубы или в работе с заевшей техникой. – Кристоф с улыбкой протянул руку, чтобы скрепить сделку. – Я могу быть хорошим и щедрым другом. Ты очень скоро в этом убедишься.

Хауссер только взглянул, но не пожал протянутую руку. Улыбочка исчезла с его лица, сменившись холодным взглядом.

– Я всегда с интересом наблюдал за людьми, обладающими властью, и удивлялся их уверенности в ее безграничности. Ты говорил, что не знаешь наверняка, в каком отделе я работаю, и что у тебя есть связи в службе безопасности. – При этих словах Хауссер ехидно усмехнулся. – Позвони завтра своему дружку Брауну и узнай, как он поживает, вот и получишь ответ на все свои вопросы. Всего хорошего, господин Шуман, и кланяйтесь от меня жене-красавице и талантливой дочурке!

Хауссер закрыл дверь, вернулся в гостиную и плюхнулся в кресло. Протянув руку, он взял со стола бокал с пивом, которое успело выдохнуться. Это еще больше подогрело его ненависть к Мидасу. Посмотрев еще немного парад, он выключил телевизор и нашел в кармане нужные монетки, чтобы позвонить Мюллеру.

32

Берлин, Пренцлауэр-Берг, 8 октября 1989 года

На черной лестнице зажегся свет, и голые электрические лампочки осветили тесную площадку, яркий свет подчеркивал черноту теней в пролете. Кухонная дверь открылась, и на площадку вышли Кристоф и Лена. Кристоф даже не снял верхнюю одежду. Хауссер с нетерпением ждал момента, когда Кристоф вернется домой, желая увидеть его реакцию. И он не был разочарован, так как весь вид Кристофа выражал отчаяние.