Пропавшие в Бермудии

Ей было жутковато, но одолевало любопытство. Десять одинаковых мужчин, надо же!

Все было готово: комнаты Олегов устроили так, что стены оказались прозрачными для наблюдателей, оставаясь непрозрачными для Олегов. Настя попросила только, чтобы при осмотре никто не присутствовал. Ее просьбу удовлетворили.

И она пошла вдоль комнат.

Олеги уже более или менее освоились. Сначала они бунтовали, метались, требовали адвокатов, а теперь каждый был занят своим делом.

Олег-Отец задумчиво раскладывал карточный пасьянс.

Олег-Выпивоха опоражнивал двадцать шестой стакан пива.

Олег-Муж… Увы, Олег-Муж развлекался беседой с Ольгой, которая появилась тут неизвестно откуда, презрев замки и препоны.

Но самое интересное, что и Олег-Гуляка был с Ольгой, только общение их зашло дальше, чем в соседней комнате – они уже играли в пинг-понг. Для Насти это было отвратительное зрелище.

Олег-Бездельник просто валялся на постели, глядя в потолок.

Олег-Спортсмен занимался на тренажерах.

Олег-Грубиян бил мух газетой.

Олег-Ребенок с увлечением играл в какую-то компьютерную игру.

А Олеги-Финансисты, попросив, чтобы для них сделали прозрачное окошко между комнатами, играли друг с другом на пальцах, выкидывая их, причем Олег-Финанист-Нехороший, естественно, жульничал, но все-таки проигрывал.

Настя вышла задумчивая.

Ее нетерпеливо ждали Ольмек и Мьянти. Поодаль стоял Пятница – как всегда, счастливо улыбаясь.

– Ну?

– Никого, – сказала Настя.

– Как никого?

– Так. Никого.

И Настя вышла из офиса. Но тут же вернулась.

– Простите. Я запуталась. Ведь если все-таки мы вырвемся… – Она не закончила мысль и решительно сказала:

– Всех!

– Извините, всех нельзя! – сказал Ольмек. – И вы запутаетесь, и ваши дети! А нам важно, чтобы Вик и Ник имели одного отца. И избирателям тоже.

– При чем тут избиратели?

Ольмек посмотрел на Мьянти: не пора ли Насте сказать, что ее сыновья – кандидаты на должность короля?

Мьянти послал ему мысленный импульс: не надо торопиться. Отцы честолюбивы, они хотят своим детям успеха и известности любыми средствами, а матерям важнее, чтобы дети были при них. Сыты, здоровы, одеты, обуты. Если предложить: ваш сын будет гениальным скрипачом, но чахлым, больным и оборванным, или не научится вообще ни на чем играть, но будет упитанным и в чистом красивом костюмчике, – любая нормальная мамаша выберет второй вариант. Поэтому Настя может воспротивиться. Она ведь знает, что быть большим политиком, пусть даже и королем, опасно. К тому же она не захочет соперничества сыновей.

Согласен, мысленно ответил Ольмек и посмотрел на Пятницу, посылая ему импульс-задание: отвлечь Настю.

И тут же где-то возле ЦРУ послышался восторженный шум толпы.

– Что это? – спросил Мьянти.

– Мои фанаты беснуются, – со скукой сказала Настя.

– Фанаты, но не ваши, – сказал Пятница.

– А чьи же еще?

Пятница взял Настю под руку и повел ее на балкон. Оглянувшись, он взглядом показал Ольмеку и Мьянти: вы тут улаживайте, а я как-нибудь справлюсь!

41. Настя соперничает с другой певицей, оказывается в пустыне и наконец встречается с Виком и Ником

Выйдя на балкон, Настя увидела, как по улице едет большой грузовик с кузовом-сценой, на которой стоит, улыбаясь во все стороны, девица с белыми распущенными волосами.

Эта девица посылала во все стороны воздушные поцелуи, а ей бросали цветы. Толпа при этом скандировала:

– Та-ся! Та-ся! Та-ся!

Над улицей парил дирижабль, с которого свисал огромный плакат: «ТАИСИЯ! КОНЦЕРТ ГОДА».

– Не знаю такую, – сказала Настя. – Что, хорошо поет?

– Замечательно! – умилился Пятница.

– Вы слышали?

– Нет. Но – говорят.

– Кто говорит?

– Все.

А машина подъехала к концертному залу, который возник неподалеку, Таисию сняли и на руках понесли внутрь. Толпа повалила следом.

– Пойти, что ли, послушать, – вслух размышляла Настя. – Интересно, почему народ так с ума сходит? Нет, ясно, что этого народа нет в природе. Но все-таки – почему?

– Действительно! – поддержал Пятница.

И Настя отправилась на концерт. Просто так, из любопытства.

Публика разместилась, продолжая шуметь, размахивать чем попало, свистеть, кричать. Нетерпение нарастало, страсти накалялись.

Наконец на сцене появилась Таисия в золотистом коротком платье.

Вышли музыканты, выскочили девушки для подтанцовки, зазвучала музыка, Таисия стала двигаться и петь.

Двигалась она неуклюже и медленно – как груженая баржа в узком канале. Пела еще хуже – визгливо, не попадая в такт и перевирая ноты.

Ничего себе, подумала Настя. Как такую бездарность выпускают на сцену? Сейчас ее забросают гнилыми яблоками.

Но публика не забросала Таисию гнилыми яблоками. Может, не запаслась.

Больше того, все слушали затаив дыхание, а после песни разразились восхищенными криками.

Вторая песня была еще хуже, но публика приняла ее еще горячее.

Так и шло по нарастающей: чем хуже пела Таисия и чем больше она кривлялась, тем восторженней была реакция зала.

Настя изумленно озиралась, ничего не понимая.

Не выдержав, она закричала:

– Перестаньте! Как вы не понимаете – это же не искусство, это черт знает что!