Пропавшие девочки

– Я знаю, что ты меня слышишь! – кричу я, подкрепляя каждое слово очередным ударом веника.

Опять ничего. Снова посылая проклятья, на этот раз беззвучно, я засовываю в карман телефон, хватаю сумку и взбегаю через две ступеньки на чердак. Дара всегда притворяется, что все мои вещи слишком скучны и не интересуют ее, но в последнее время мои свитера и футболки стали необъяснимым образом исчезать и возвращаться ко мне в измененном виде: пахнущими сигаретами и травкой, с новыми пятнами и дырками.

Дару бесит тот факт, что на ее двери нет замка, поэтому она яростно требует, чтобы все мы стучались, прежде чем войти. Именно поэтому я без предупреждения распахиваю дверь, надеясь ей досадить.

– Какого черта? – вопрошаю я. Она сидит на кровати, отвернувшись от меня, все еще в пижаме, волосы растрепаны. – Я кричала тебе, наверно, двадцать…

Она поворачивается ко мне, и я не могу закончить предложение. Ее глаза опухли, а лицо, покрытое пятнами и отекшее, напоминает перезрелый плод. Челка прилипла к влажному лбу, а на щеках черные следы, как будто она легла спать, не смыв тушь, и проплакала всю ночь.

– О господи. – Комната Дары, как обычно, выглядит так, словно здесь совсем недавно прошло маленькое, но очень мощное цунами. Три раза я спотыкаюсь и едва не падаю, прежде чем мне удается добраться до ее кровати. Отопление включено на полную мощность, и в комнате нечем дышать. Удушающе пахнет корицей, морской солью, дымом ароматизированных сигарет и совсем немного по`том. – Что случилось?

Я сажусь рядом и хочу обнять ее за плечо, но она отталкивает меня. Даже на расстоянии я ощущаю жар, идущий от ее кожи.

Она издает судорожный вздох, но когда начинает говорить, ее голос звучит ровно и монотонно.

– Паркер меня бросил. Снова, – она трет глаз кулаком, словно пытаясь загнать слезы обратно. – С гребаным Днем Святого Валентина!

Я считаю до трех про себя, чтобы не ляпнуть какую-нибудь глупость. С тех пор как они начали встречаться, или мутить, или что они там делают, Паркер и Дара расставались уже трижды, насколько мне известно. Каждый раз Дара плачет и бесится, обещает, что никогда с ним больше не заговорит, а через неделю я вижу их в школе вместе. Она обнимает его за талию и встает на носочки, чтобы дотянуться до его уха и что-то прошептать.

– Мне очень жаль, Дара, – осторожно произношу я.

– О, я тебя умоляю, – она оборачивается, чтобы посмотреть на меня. – Ни черта тебе не жаль. Ты просто счастлива. Ты же всегда говорила, что это ненадолго.

– Я никогда этого не говорила, – я чувствую внезапный прилив злости. – Я никогда этого не говорила.

– Но ты так думала, – из-за слез глаза Дары из зеленых превратились практически в желтые. – Ты всегда считала, что это плохая идея. Это было ясно и без слов.

Я не открываю рта, потому что она права и отрицать это нет никакого смысла.

Дара подтягивает коленки к подбородку и кладет на них голову.

– Ненавижу его, – глухо произносит она. – Чувствую себя идиоткой.

И добавляет еще тише:

– Почему он считает, что я недостаточно хороша для него?

– Хватит, Дара, – я устала от этого спектакля и начинаю терять терпение. Я уже слышала этот монолог. – Ты знаешь, что это не так.

– Это так, – возражает сестра слабым голосом. За этим следуют несколько мгновений тишины. А потом она произносит еле слышно: – Почему меня никто не любит?

В этом вся Дара: она доведет тебя до белого каления, а потом в одну секунду разобьет твое сердце. Я тянусь к ней, чтобы прикоснуться.

– Ты знаешь, что и это не так. Я люблю тебя. Мама любит тебя. Папа любит тебя.

– Это не в счет, – отвечает она. – Вы, ребята, обязаны меня любить. Вы не имеете права не любить меня. Это практически незаконно. Вы, наверно, и любите меня только потому, что не хотите загреметь за решетку.

Я не могу сдержать смех. Дара на секунду поднимает голову, чтобы взглянуть на меня, и снова втягивает ее в плечи, словно раненая черепаха.

– Ну хватит, Дара, – я снимаю с плеча сумку и ставлю на пол. Спешить уже некуда. На классный час мне уже не попасть, без вариантов. – У тебя больше друзей, чем у кого бы то ни было.

– Это не настоящие друзья, – возражает она. – Просто я многих знаю.

Я не знаю, чего мне сейчас хочется больше: обнять ее или задушить.

– Это просто смехотворно, – отвечаю я. – Могу тебе это доказать.

Я хватаю ее телефон с прикроватной тумбочки, где он валялся рядом с мятыми салфетками, испачканными тушью и помадой. Она никогда не меняет пароль. 0729. Двадцать девятое июля. День рождения – это единственный пароль, которым она пользуется, потому что никакой другой просто не может запомнить. Я открываю фотографии и перелистываю их: Дара на вечеринках, тусовках, дискотеках.

– Если все так тебя ненавидят, кто эти люди?