Пропавшее ущелье

Талантливый русский исследователь Памира А. П. Федченко, первым из европейцев проникший в Алайскую долину, добирался из центральной части России до подножия Памирских гор больше двух месяцев. Щербакову и Бархатову понадобилось на это меньше суток.

В Москве накрапывал дождик, было прохладно. Залитый огнями Быковский аэродром в тусклых сумерках зарождающегося дня походил на огромный корабль. Самолет побежал по бетонированной дорожке.

Места Щербакова и Бархатова были рядом. Они молча смотрели, как удаляются огни столицы, а когда те скрылись, Василий Яковлевич откинулся на спинку кресла.

— Вы как хотите, — сказал он, — а я думаю еще малость подремать.

Щербаков ничего не ответил. Под монотонное гудение моторов хорошо мечталось. Вначале мысли его кружились вокруг этой необычайной экспедиции, и он спрашивал сам себя, откроется ли когда-нибудь загадка судьбы Полынова? Потом Михаил стал размышлять о том, что покажут испытания его изобретения.

Еще будучи студентом третьего курса, Михаил увлекся высокогорным спортом. Вот уже восемь лет, почти каждый год, в свободное от учебы, а позднее от работы время, Щербаков отправлялся в горы. Правда, в первый раз, когда он, согнувшись под тяжестью снаряжения, медленно плелся по узкой, заснеженной тропе перевала, рискуя каждую минуту свалиться вниз, ему подумалось, что он мог бы сейчас путешествовать где-нибудь на берегу Черного моря или просто отдохнуть дома. Но рядом шли его товарищи. Они несли еще больший груз. Заговорило самолюбие. Неужели он слабее? Нет, он не сдастся!

В походах Михаил закалил свою волю и тело. Во время тренировочного восхождения на пик Снежная тропа Щербаков оказался в числе ведущих и тогда впервые остро пережил радостное чувство победы в борьбе с горными великанами. С тех пор он участвовал в нескольких восхождениях на вершины в шесть и больше тысяч метров высотой над уровнем моря.

Здесь же, в горах, Щербаков понес и первую тяжелую утрату. На Памире погибла любимая девушка, Лида Несветаева, которую он надеялся в недалеком будущем назвать своей женой.

С Лидой Михаил познакомился в учебно-тренировочном лагере московских альпинистов. У нее были длинные темные косы, доброе открытое лицо, черные озорные глаза. Девушка училась в медицинском институте, мечтала стать детским врачом.

Что потянуло ее в горы — трудно сказать. Но она полюбила их и никогда не жаловалась на усталость и трудности в пути. Остроумная, жизнерадостная, она умела подбодрить товарищей и, когда рассказывала что-нибудь веселое, сама хохотала больше всех. С Михаилом у Лиды установились дружеские отношения. Знакомство их продолжалось и в Москве. Михаила тянуло к ней, и он искал встреч с Лидой.

Объяснение состоялось совсем неожиданно и гораздо проще, чем это описывается во многих романах. Однажды после концерта Щербаков провожал девушку. Прощаясь с ней у подъезда дома, он привлек ее к себе и поцеловал. Лида не рассердилась, доверчиво прислонив голову к его плечу. Сомнения Михаила разрешились — Лида любит!.. Но любовь оборвалась самым трагическим образом.

Катастрофа произошла, когда Михаил и Лида с альпинистской группой находились на Восточном Памире. Случилось непоправимое. Сорвавшись с отвесной стены горного ущелья, Лида разбилась… И вот тогда, тяжело пережив горе, Щербаков задумал свой горный парашют. Разве это была только одна жертва суровых исполинов?

Правда, несчастные случаи в горах становятся все реже и реже, хотя уже не единицы, а сотни и тысячи людей увлекаются альпинистским спортом. Но даже и единичных жертв не должно быть!

Инженер-конструктор, мастер альпинистского спорта Михаил Щербаков долго вынашивал идею высокогорного парашюта. Две очень сложные задачи предстояло разрешить молодому изобретателю: добиться легкости парашюта и безотказного действия аппарата, чтобы он мог амортизировать даже при падении с небольшой высоты. Как показали испытания в Москве, Щербаков, кажется, решил обе эти задачи.

Все эти события живо одно за другим воскресали сейчас в памяти Михаила. Он посмотрел в окно самолета. Было совсем светло. Рваные облака, похожие на морской прибой, проносились внизу. В некоторых местах они были тонкие, как легкий паровозный дымок. И тогда Михаил видел землю, пеструю в своем летнем одеянии. Потом облака стали редеть. Раннее июльское утро сверкало во всей своей красе.

Самолет спустился ниже и поплыл вдоль полотна железной дороги. Щербаков увидел поезд. Он, казалось, застыл на одном месте. По цвету вагонов Михаил определил, что это пассажирский. «Может быть, в нем едет Лена?… — подумалось ему вдруг. — А кто этот курчавый парень? Просто товарищ, хороший знакомый или…»

Бархатов пошевелился, открыл глаза.

— Где мы? — спросил он, приподнимаясь.

— Спите, — ответил Щербаков, — еще лететь да лететь.

— А вы что же бодрствуете?

— Не спится…

— Молодость, — улыбнулся Бархатов. — И я когда-то, покидая родные Палестины, не спал. Ну, а потом ко всему привыкаешь… В Волгограде будем завтракать.

Он снова откинулся на спинку кресла, закрыл глаза.

Вскоре задремал и Щербаков.