Пропасть

Вся стена была испещрена квадратными углублениями диаметром не больше пятидесяти сантиметров, в которых за стеклом стояли разной формы вазы. Над каждой из таких ниш находилась табличка, на которой витиеватыми буквами было что-то написано. Я подошел поближе и, все еще слабо понимая, что происходит, спросил:

— Что это?

— Захоронение номер сто восемьдесят один, — невозмутимо пояснил старик. Он продолжал держать фонарик так, чтобы я мог как следует рассмотреть стену, при этом второй рукой он уже прикуривал сигарету. Запах табака быстро рассеивался в этом сыром и холодном месте, так что я даже не почувствовал дискомфорта от того, что кто-то рядом со мной курит.

Я внимательнее присмотрелся к центральной нише в круге света. За грязным стеклом я еле смог различить какой-то сосуд с крышкой. Над ним крепилась медная табличка с каллиграфической надписью. Я немного напряг зрение и прочитал «Генри Говард Холмс. 1861–1896». В это время старик у меня за спиной закашлялся, фонарь задрожал в его руке, и на секунду я даже подумал, что мне все это мерещится. Но как только свет снова выровнялся, я смог убедиться, что верно прочел надпись.

Сделав шаг назад, я потрясенно замер. Надо отдать Шипману должное — свои сто баксов он отрабатывал по полной. Пока я молча таращился на табличку, он невозмутимо освещал стену, курил, и даже не пытался меня поторопить. Выйдя, наконец, из ступора, я огляделся по сторонам. Та часть стены, которую я мог видеть, была вся в подобных нишах. Что-то подсказывало мне, что и остальные три были такими же.

— Где мы? — немного хрипло спросил я.

— В склепе, — таков был ответ

Какая-то часть меня уже понимала, что это был за склеп, но другая никак не желала в это поверить. Ведь если моя догадка верна, то наше расследование с самого начала было бессмысленным, и мы ни на йоту не приблизились к пониманию того, что происходит в отеле.

— Чье это захоронение? — я решил уточнить у смотрителя, действительно ли здесь похоронен Холмс.

— Я думал, вы знаете, — сторож выглядел удивленным. — Разве вы не турист, который решил взглянуть на местную достопримечательность? — его голос стал подозрительным, и я решил его успокоить.

— Да, но я считал, что он был похоронен несколько иначе.

— Ах, вы об этом, — Шипман облегченно вздохнул и снова расслабился. — Имелись у него кое-какие пожелания на этот счет, но только кому до них было дело? У города и так хватало забот, чтобы еще беспокоиться о могиле этого психа Холмса, вот его и кремировали. Так дешевле.

— Ну, конечно, — пробормотал я. — Дешевле.

Мы находились в склепе, который в прошлом служил для захоронения кремированных останков. Но я все еще не мог поверить, что тело Генри Говарда Холмса было сожжено в 1896 году. Ведь это означало только одно: призрак Холмса не мог быть похитителем и убийцей постояльцев отеля, так как его кости уже давно были превращены в пепел. А для того, чтобы уничтожить приведение, именно это и нужно.

Постояв еще пару минут перед прахом одного из самых кровожадных маньяков мира, я развернулся к выходу. Приняв это за намерение покинуть склеп, смотритель двинулся к двери. Обратный путь я проделал в глубокой задумчивости, не обращая внимания на окружающее. У сторожки я еще раз спросил Шипмана, уверен ли он, что в той нише находится именно прах Холмса. Он ответил, что иначе и быть не может, а потом вернулся в сторожку, бормоча на ходу о том, что люди нынче пошли странные и сами не знают, чего хотят.

В полной растерянности я направился к машине. Выходило, Дима не ошибся, и Холмс действительно похоронен на местном кладбище. Это — хорошая новость, а вот плохая состояла в том, что он не имел никакого отношения к происходящему, и Лени тоже убил не он. Но кто тогда? Оставались только Патрисия и миссис Гридл. Само собой, я ставил на последнюю. Легко было представить себе старуху с тесаком в руках и злобной усмешкой на лице. Но, к сожалению, одного моего воображения было недостаточно, чтобы обвинить её в убийствах. И потом, нельзя исключать возможность того, что убийца не входит в список наших знакомых.