В середине «сессии звукозаписи» для будильника я встрял с каким-то предложением, когда Юджи объяснял Дэну, что нужно делать. Я был несколько раздражен, и мой суперумный комментарий был продиктован нетерпением. Повернувшись ко мне и пронзив меня ледяным взглядом, Юджи сказал: «А ты заткнись. Меня не волнует, что ты думаешь».
Он сказал еще что-то, но все, что я запомнил, это ощущение тотальной раздавленности. Нечасто происходило подобное. Щипки и удары и рядом не стояли с его словами. Они были совсем другого порядка, и я понимал, что он не шутит. Мне было так плохо, что я едва не расплакался. Затем я как-то взял себя в руки, замолчал, но не мог двинуть ни рукой, ни ногой. Это еще один пример того, как он реагировал на ситуацию, когда кто-то вмешивался в его взаимодействие с другим человеком. Таким образом он отшвыривал тебя в сторону.
О да – это удавалось ему круто.
Он купил для отца Йогини маленький брелок-фонарик, которым тот потом пользовался много лет.
Когда темп нашей жизни замедлялся, мы садились смотреть видео с его интервью. На одном из видео с Джоном Реном-Льюисом Юджи говорил:
– Мне нужен был достоверный результат. Его невозможно добиться логикой.
– Этому вас не может научить ни один учитель. Вы должны это открыть для себя. Обычный парень является чем-то экстраординарным!
– Мне нечего сказать.
Рен-Льюис открыто спросил его о Джидду Кришнамурти:
– Как вы могли слушать его в течение семи лет?
– Да, я слушал, но в конце концов ушел. Бывало, я сидел снаружи и размышлял: «Что происходит там, за закрытыми дверьми?»
Пока мы смотрели видео, он не отвечал на телефонные звонки. Даже Гуха получил «в доступе отказано». Когда в видео возникла пауза, он потерял интерес. «Заткнись, ты, ублюдок», – сказал он своему образу на экране. Повернувшись ко мне, он сказал: «Мне не нравится этот парень. У него плохой английский. Такой надменный ублюдок!»
Преподобный небрежно бросил какую-то загадочную фразу, что-то о «золотой нити», и Юджи тут же выпалил:
– Золотая нить не нужна. Одной нити достаточно, чтобы повеситься.
Я отправился назад в Нью-Йорк, чтобы заработать немного денег.
Глава 39
«Вероятно, это неограниченное сознание толкает вас, я не знаю».
На этот раз я остановился в квартире друга на Верхнем Ист-Сайде. Меня одолели депрессия и сомнения. Весь день я в поту пролеживал на кожаном диване, чувствуя себя бродягой, а через три дня перешел жить на первый этаж квартиры моей бывшей подруги в Бруклине. Затем я провел несколько дней в новом доме у матери, убивая время за просмотром кабельного телевидения и стараясь ни о чем не думать. К счастью, по приезде у меня, как у фрилансера, по-прежнему было много работы, но, находясь вдали от него, я испытывал еще большее отчаяние и любая работа была сродни зубной боли. Сумм денег, которые люди тратили на картины, которые я вешал, могло хватить мне на годы. Конечно, я не завидовал коллекционерам – их жизнь имела свою цену, и я не хотел бы быть в их шкуре ни за какие коврижки.
В метро все глаза и уши были заняты айподами, книгами, газетами, мобильниками. Мы были автоматами-зомби, воткнутыми в розетку и включенными на полную мощность потребителями поп-культуры. В Нью-Йорке было так много красивых людей, но все они казались одинаковыми. Общий объем молодежной культуры и следования трендам, который я видел, все больше и больше заставлял меня чувствовать себя не слишком молодым. Это еще хуже, чем быть аутсайдером. Жесткие взгляды юной уильямсбургской богемы пронзали тебя как ледышки. Хипстер-гибриды, скользящие по улицам, смотрели не на тебя, а сквозь тебя. Журналы об искусстве пестрели фотографиями прекрасных юных художниц, позировавших как фотомодели. Все, о чем я мог думать: «Где здесь мое место?»
Жизнь с Юджи была так далека от всего этого, что даже представить трудно.
Я начал читать книгу Радхи Шлосс о личной жизни Джидду Кришнамурти. Мне и без того было плохо, а стало еще хуже. Насколько я ошибался, считая его святым существом. Тот факт, что я идеализировал Джидду Кришнамурти, в то время как он был обычным человеком, заставлял меня чувствовать себя полным дураком. До тех пор, пока я не прочел в книге подробности его ежедневного существования, во мне каким-то образом по-прежнему сохранялся образ его «непорочности», даже после встречи с Юджи.
К тому времени, когда Юджи оказался в нашем городе на обратном пути в Европу, я уже ждал встречи с ним. У меня нигде не было ничего своего. У меня оставался только он. Я перешагнул порог отеля, и все мои страхи и беспокойства исчезли. Он был искривлением пространства, жизненной энергией, втягивавшей меня внутрь или выталкивавшей наружу независимо от меня. Я был в месте, где все заботы отваливались сами собой, он был единственным, что было важно. Все держалось на нем.
Глава 40
«Человек не может стать человеком до тех пор, пока он следует за кем-то».