Пропаганда 2.0

Запущенный в Ираке анализ слухов также демонстрирует новый подход ([7–8]). Правда, это, скорее, новый подход с точки зрения сегодняшнего дня, у немцев во время войны слухи и собирались, и каталогизировались по месту и времени появления.

Слухи в Ираке рассматриваются как способ определения среднестатистического иракского мнения [7]. К тому же, пока их не с чем сравнивать, нельзя понять, каковы тренды, поскольку раньше подобной работой не занимались.

Есть четкая фиксация начала настоящих пропагандистских войн в истории человечества. Этот момент процитировал из книги 1937 г. Р. Сторрса один из командиров австралийского подразделения по психологической войне во времена вьетнамской войны. Это мемуары сэра Рональда Сторрса, который в 1917 г., как он говорил, стал «первым военным губернатором Иерусалима после Понтия Пилата» (см. о нем [9]). В воспоминаниях написано следующее [10]: «Наука военной пропаганды начинается, как мне представляется, не ранее чем с 1914-го. У нас не было учебника, на котором мы могли основывать свои методы. Мы знали, что осторожная работа с общественным мнением была не сложнее, чем требуется среди людей другой расы, языка и религии. Статьи, графика и карикатуры, хорошие для Европы, часто производили негативный, иногда даже противоположный, результат на Востоке».

Этот пример говорит о том, что перемещение сообщения в иную среду является одновременно сменой разрешенности/неразрешенности. Возникает конфликт, который разрешается почти всегда в сторону того, что негатив – это правда.

Мы можем говорить, что и содержание также обладает этими характеристиками. Одной из косвенных причин Арабской весны в Тунисе можно считать вышедшие из Викиликс рассказы о роскошной жизни правителя Туниса [11–12]. То есть перед нами есть следующие типы сфер, переходы между которыми запрещены для содержания: официальная, публичная, приватная. Приватное содержание (а с Викиликс очень часто частные разговоры становились публичными) при переходе в публичную сферу создало прецедент жасминовой революции.

Активируется (искусственно или естественно) нарратив, в рамках которого верхи живут в роскоши, а низы – в бедности, что требует революции (Н. Купина для такой единицы употребляет термин сверхтекст, описывая официальный текст советского времени [13]). Но все же советским коммуникациям было легче, поскольку под них конструировали своего советского нового человека [14]. Для чужого человека там многое было бы непонятным.

А советский человек жил с ощущением, например, что у всех должны быть затянуты пояса. Поэтому контр-нарративом был рассказ об отнюдь не аскетической жизни верхушки. Когда просочилась информация о том, что при обыске на даче М. Георгадзе были найдены 20 килограммов ювелирных изделий и даже унитазы из золота наивысшей пробы, этого было достаточно для обвинения и суда [15]. Поэтому Георгадзе сам и застрелился. Контр-нарратив очень четко апеллирует к болевым точкам ключевого нарратива, на котором строится вся пропаганда.

По этой причине ведомство Андропова, расчищая ему путь к власти, распустило слухи о коррупции Гришина и Романова. Последнего обвинили в свадьбе дочери в Зимнем дворце и использовании при этом царского сервиза.

Сталин использовал этот же инструментарий в отношении Жукова, когда в результате негласного обыска в 1948 г. у него было найдено бесконечное количество драгоценностей и дорогих вещей [16]. Кстати, список этот начинался с 4000 м ткани.

О себе же слухов Андропов не любил, вероятно, понимая их опасный характер. А. Яковлев писал [16]: «Подобно Сталину, Андропов болезненно переносил разные анекдоты и слухи о себе. Ему приписывали убийства Кулакова и Машерова, само собой – смерть Цвигуна и Брежнева, покушение на папу римского, убийство болгарина Маркова, покушение на Рейгана и многое другое. Доказательств не было, но слухи прилипчивы».

При этом важны не только каналы для передачи сообщений, но и переходы между ними. К примеру, слух, став интернет-сообщением, становится доступным для СМИ, которые без боязни могут его перепечатывать.

Имеем такую цепочку:

Есть интересный механизм удержания в информационном поле нужного источника, чтобы трансформировать в результате все поле. Назовем его «одинокий голос». Когда к этому одинокому голосу присоединяется мощная информационная поддержка, он теряет свой «одинокий» характер, становясь равновесным источником по формированию информационного пространства. Его пытаются удержать в неформальном публичном пространстве. Но на следующем этапе с ним начинают спорить в публичном пространстве, и он в результате даже в такой дискуссии приобретает характеристики настоящего игрока.

Эти этапы превращения «одинокого игрока» в полноправного участника мы можем представить в следующем виде:

Подобная ситуация возникает, когда Запад начинает поддерживать умеренных исламистов, предоставляя им площадки для выступлений. Собственно говоря, советские люди тоже читали разнообразную «критику зарубежной философии», чтобы получить информацию не о критике, а о самой философии.