Пронзающие небо

В тот вечер никто на палубе "Чёрного ястреба" не видел заката — солнце кануло в поднявшуюся на многие десятки метров над морем темно-серую пелену. Пелена эта закручивалась сверху словно исполинская волна и неукротимо плыла над морем, закрывая весь обзор.

На палубу вышел Йорг и прорычал:

— Проклятье и тысяча чертей! Сегодня будет буря, настоящая буря, дьявол вас всех подери! Опускайте паруса иначе ветер сорвет все, сегодня нам предстоит жаркая ночка… — и значительно тише, уже для себя добавил. — Точнее то — холодная ночка — ведь это же Снежная колдунья…

Вскоре "Черный ястреб" канул в эту пелену, и вокруг стало совсем тихо, не слышно было ни шелеста волн, ни звона ветра, все замерло: пелена оказалось настолько густой, что не было видно даже и окончания собственной руки — ее можно было вытянуть перед собой и наблюдать, как она постепенно растворяется во все более темнеющем и густеющем мраке.

В этой темени слышались команды, которые выкрикивал Йорг и вторил ему боцман, слышны были и голоса матросов.

Неожиданно туман расступился и "Черный ястреб" вплыл в огромную коническую залу, стены и потолок которой были сделаны из темно-серого плотного тумана, а пол — совершенно черный и колышущийся, то опадающий то вздымающийся вверх — из вод морских. Не успели они опомниться, как призрачные стены почти под самым куполом, словно завеса на сцене расступились, и над их головами появилась страшная ведьма — размерами она даже превосходила "Чёрный ястреб", и всем показалось, что она сейчас разнесёт корабль к щепы. Из десятков глоток вырвался полный ужаса крик:

— Снежная Колдунья! Мы Мертвы!..

— Да Вы Мертвы! Ты Мёртв! — пронзила она сердце каждого ледяной иглой.

Потом она захохотала — и всё усиливался этот хохот, вот перешёл в рёв, и тут же страшная фигура скрылась в клубящемся мареве, но рев который обрушился на палубу, носился теперь в воздухе и, вместе с усиливающимся с каждым мгновением ветром, объял не только их корабль, но и море, и, казалось — вообще весь мир.

Темный туман уже не был таким тихим и недвижимым, как вначале — теперь он стремительно, словно грозная, горная река, нёсся вокруг них, ударял их в грудь, в лицо, жаждал повалить на колени. Вот корабль качнуло, палуба накренилась и в лица ударил целый поток брызг.

— Началось!!! — проревел Йорг. — А ну ж-живо — за работу!!!..

Этим могучим воплем он стряхнул оцепенение охватившую команду — и они занялись той напряжённой, всегда граничащей со смертью деятельностью, какой вынуждена заниматься команда при такой вот, нежданно налетевшей буре. Они спешили спустить паруса, что-то крепили, что-то напротив обрубали — лица всех были мрачны, напряжённы, то и дело слышались слова:

— Вот ведь «повезло» — попали к Снежной колдунья… Теперь только и осталось, что молить — поглотило бы нас море, а не её снежные полчища!..

Вот напряжённые мускулы моря вздулись многометровыми валами "Чёрный ястреб" понесло вверх — потом вниз, в пропасть; тяжеленная, ледяная волна обрушилась на палубу, кого-то снесло — прорезался в воздухе его отчаянный вопль — резко оборвался леденящим, со всех сторон несущим хохотом.

— Она вокруг нас носится! — в ужасе вопили моряки. — О-ох, погибли наши души! — и тряслись не от холода, а от ужаса.

— Работайте!!! Морской дьявол! Или вы действительно погибли! — так ревел Йорг, и сам принимал появлялся в самых опасных местах — ободрял как мог, а несколько раз видели как он грозил своим громадным кулаком тому незримому, что завывало вокруг их корабля.

Ещё одного моряка унесла морская пучина, другого спас, перехватив, проявив свою титаническую силу, сам Йорг.

— Боритесь с ней! Боритесь!!! — грохотал, вступая в борьбу с воем урагана, его голос.

А в это самое время, Оля склонилась над недвижимым, бледным Алёшей и, держа его за руку, звала:

— Алёшенька, что же ты не слышишь меня?.. Ведь я зову тебя… Алёшенька, миленький, вернись!..

В очередной раз "Чёрный ястреб" передёрнулся, понесся вверх, затем всё накренилось — началось падение в пропасть. Где-то опрокинулось нечто массивное, и среди этого грохота Жар, который итак всё это время стоял напряжённым, зарычал, огненная его шерсть встала дыбом — страшное то было рычание — так рычал он только в мгновенья величайшей опасности…

— Что ты, Жар? — прошептала Оля, обернулась, и… обмерла.

За иллюминатом клубился ледяной, жуткий лик — то была Снежная Колдунья, и вырывались из её чёрной пасти плотные клубы снежинок. По стеклу расползалась паутина трещин, оно трещало, в любое мгновенье готово было лопнуть.

Тут Алёша пошевелился — тело его медленно поднялось, и вот он уже стоит посреди каюты — глаза его были прикрыты, и поражал их необычайно мутный, безжизненный оттенок. Вообще весь он, осунувшийся с желтоватым оттенком кожи, с синими тенями напоминал только мертвеца, но уж никак не живого человека. От него по прежнему веяло невыносимым, сильнейшим холодом; и постепенно от каменистого, чёрного вздутия на груди, расползалась тёмно-синяя, почти чёрная краска по его шеи, завладевала лицом.