Пронск

Одна пролетела мимо монгола, лишь царапнув ухо его белоснежного скакуна, заставив того испуганно всхрапнуть да встать на дыбы! Вторая ударила темника в живот, но крепкая броня остановила стрелу на излете. Граненый наконечник сплющился от стальных пластин – не хватило уже силы пробить их… Но третья стрела угодила Бурундаю точно в глаз – и, отчаянно вскричав от боли, он рухнул из седла под копыта своего жеребца, зажимая рукой страшную рану. По пальцам нойона обильно побежала кровь…

Замерли в ужасе покоренные и монголы – за гибель Бури поплатились головами не менее пяти сотен тургаудов и воев мокши, какую же цену заплатят нукеры теперь, за смерть уже второго темника? А Ратибор, видя замешательство ворога, зычно прокричал:

– Стрелами, бей!!!

Ожили вдруг десятками, даже сотнями срез-ней внешние бойницы детинца – впервые за время штурма столь большим числом! Пали во множестве стоящие вблизи рва нукеры, собиравшиеся до того спускаться по лестницам… Затрубил рог воеводы, подхватили его сотники, закричали дружно победно ратники, пугая ворога и ломая остатки его воли, отнимая решимость! Чуют сердца татар – не сдадутся орусуты, до последнего будут сражаться, не покорится врагу «злая» крепость!

А сколько уже отнял ее штурм жизней? И сколько еще отнимет?! Между тем запасы еды ведь на исходе…

Видя нерешительность покоренных, взревели монгольские арбанаи и джагуны, осыпая ругательствами и проклятиями своих нукеров, заставляя идти их вперед. Закрылись щитами те, кого обстреливали со стен, пришли в себя татарские лучники, дружно ударив по бойницам детинца. Вновь ожило, зашевелилось войско, приходя в движение… Все еще шевелящегося темника уже унесли на руках, и те, кто стоял рядом, разнесли по рядам тьмы весть: ранен Бурун-дай, не убит, а всего лишь ранен! Вроде и действительно приободрились поганые…

Но тут один из десятников, распаливший себя криком и даже сорвавший от него голос (как кажется, его яростный рев скрывал собственную неуверенность!), ударил саблей нукера – молодого кипчака, что замер в нерешительности в паре шагов от лестницы, ведущей к спуску в ров. На глазах последнего совсем недавно погиб соратник, сраженный срезнем, и молодой воин, во всех красках представивший, что и его так же убьет стрела орусутов во время спуска, не мог заставить себя шагнуть вперед! Не способный уже кричать на своих воинов, десятник «взбодрил» юнца ударом сабли – и ударил-то плашмя, не желая рубить! Но кипчак все же вскрикнул от боли и ужаса в миг удара…

И все это происходило на глазах его старшего брата, замершего на верхней перекладине лестницы и следящего за родичем – единственным родичем, уцелевшим после войны с монголами! Старшему брату уже доводилось скрещивать саблю с неистовыми завоевателями три года назад. Прежде чем кочевье его было разорено, большинство мужчин, женщин и детей убиты, а оставшихся нукеров ожидала или смерть, или верное служение потомкам Чингисхана… Тогда Аран – так звали половца – выбрал последнее, сломавшись и оправдывая свою слабость и безволие тем, что он спасает меньшего брата, Токая.

А после были походы в составе монгольской тьмы, победы и богатая добыча, визжащие девки и бабы, чьи тела становились полноправной добычей славных нукеров – их было столь много, что пленниц порой резали сразу после изнасилования. Просто потому, что лень с ними возиться, да чтобы не рожали воинов, способных после отомстить «отцам»…

Победы, добыча, взятые с боя женщины быстро развратили Арана, превратив его в верного монгольского пса, с радостью исполняющего любую прихоть хозяев! Но тяжелый поход по заснеженным землям орусутов, летящие из лесных чащ стрелы, смерть темника Бури и последовавшие за ней казни, тяжелый, кровавый штурм крепости да угроза скорого голода – все это отрезвило кипчака, разбередив старые душевные раны. Начав спуск по лестнице, он внутренне уже попрощался с жизнью – если уж были перебиты бронированные тургауды, то чего ждать ему, следующему в первых рядах без панциря или кольчуги?! Да еще страх за более слабого меньшого Токая не отпускал старшего брата, сильно привязанного к единственному родичу… И вот теперь Токай с криком боли упал на его глазах, сбитый наземь ударом монгольской сабли!

Аран не увидел, что удар пришелся плашмя, зато в его ушах стоял отчаянный крик брата… Все, что случилось дальше, он и сам не осознал – словно какая-то неведомая, внутренняя сила подхватила его, толкнув наверх, да бросила на арбаная с воздетой в руке саблей! Последний же от удивления не успел даже закрыться клинком да так и рухнул наземь с рассеченным горлом…

Нукер, убивший своего десятника, предается лютой смерти – это было хорошо известно кипчаку, и пути назад у него уже не было. Осознав, что он стоит над телом зарубленного им монгола с окровавленной саблей в руках, Аран зычно воскликнул – так, чтобы его услышало как можно больше соплеменников:

– Бей монголов! Отомстим им за разоренные кочевья, за павших сестер и братьев! Поможем орусутам – и они поделятся с нами едой!