Прометей № 4

На новогодние праздники к жандармам поступило донесение, что из Саратова в Астрахань по железной дороге ушел груз. 3 января 1908 года он был обнаружен на станции Бузан в ящике с «фотопринадлежностями». Через несколько дней посылка была доставлена в магазин братьев Тарасовых. Здесь уже в полицию обратился директор магазина. Он сообщил, что вокруг магазина стали ходить «подозрительные личности», а среди своих сотрудников обратил внимание на бывшего эсера Якова Ожогина. Директор опасался экспроприации.

Полиция изъяла ящик с эсеровскими листовками, а Ожогина арестовала. При обыске у него был найден револьвер и политическая переписка с женой экс-депутата Евреинова. Ни то ни иное не составляло преступления. Но Ожогина отправили в тюрьму, где продержали полтора года! В архивах есть письмо, направленное им губернатору. Это яркое, смелое письмо, написанное на отличном литературном русском языке. «Каждое предварительное следствие или дознание требует, конечно, времени для своего производства, – писал Ожогин. – Но когда оно сопровождается лишением свободы, тогда предварительное следствие должно принимать все усилия для скорейшего его исполнения, в противном случае лишение свободы превращается в противоправное заключение и является беззаконным наказанием»[172].

В апреле 1908 года саратовские жандармы сообщили астраханским коллегам, что по железной дороге в Астрахань отправлен груз с революционной литературой. Груз прибыл. За ним было установлено наблюдение, однако филеры не очень-то прятались. Они были обнаружены получателями груза. С целью отвлечения шпиков была спровоцирована драка. Пока агенты отвлеклись, посылку забрали. Однако жандармам удалось выйти на след груза. Оно было немудрено, учитывая его массу – все-таки полцентнера. Посылка была найдена в магазине канцтоваров Бориса Бочковского. Под видом школьных тетрадей в ней прибыли – прокламаций к крестьянам, 500 газет «Деревня» 400 экземпляров журнала «Земля и воля» и сорок брошюр «Правильный передел земли». Груз был эсеровский. Если в газетах и журналах ничего крамольного не содержалось, то листовка к крестьянам, выполненная в виде открытого письма к Николаю II, носила ярко протестный характер: «Ты послушал народных врагов – министров и помещиков, и не слушал выборных людей всего русского народа. У нас, крестьян, кто не держит своего слова, тот самый последний человек. Тогда ты не царь, а злодей и антихрист, царь-оборотень, дворянский ставленник, враг народа русского, хуже иностранного врага»[173].