Прокуроры двух эпох. Андрей Вышинский и Роман Руденко

Обвинительные речи, подобные той, которую произнес Вышинский по делу Семенчука и Старцева, создавали ему довольно широкую известность. Однако во всем мире Вышинского знали только как «прокурора московских процессов». В 1936—1938 годах он выступил по целому ряду крупных политических дел. Тщательно готовясь к ним, он говорил эмоционально, страстно и это производило впечатление. Среди них — дело «Объединенного троцкистско-зиновьевского центра», слушавшееся Военной коллегией Верховного суда СССР с 19 по 24 августа 1936 года. По нему были привлечены к ответственности Зиновьев, Каменев, Евдокимов и Бакаев (от зиновьевцев), Смирнов, Тер-Ваганян и Мрачковский (от троцкистов), а также Дрейцер, Пикель и другие. Все они обвинялись по статьям 58-8 и 58-11 УК РСФСР. Военная коллегия приговорила их к высшей мере наказания, которая и была приведена в исполнение 25 августа 1936 года.

С 23 по 30 января 1937 года Военная коллегия Верховного суда с участием государственного обвинителя Вышинского слушала дело «Московского параллельного антисоветского троцкистского центра». По нему проходили 17 человек, в их числе Пятаков, Радек, Сокольников, Серебряков, Муралов. Суд приговорил к расстрелу 13 человек, а остальных — к длительным срокам лишения свободы. Осужденных расстреляли сразу же после вынесения приговора.

Со 2 по 13 марта 1938 года Вышинский принял участие в судебном процессе по делу «Антисоветского правотроцкистского блока». Среди подсудимых — Крестинский, Рыков, Бухарин, Раковский, Ягода, врачи Левин и Плетнев, всего 21 человек. Все подсудимые, за исключением Плетнева, Раковского и Бессонова, были приговорены к расстрелу. Приговор приведен в исполнение 15 марта 1938 года.

Об этих делах, методах ведения «следствия», о «выбивании» признательных показаний у обвиняемых, а затем и у подсудимых, чудовищных фальсификациях и подлогах, а также о роли «главного сталинского инквизитора» Вышинского в свое время достаточно подробно писала пресса. Все эти дела в настоящее время пересмотрены, приговоры отменены, а проходившие по ним лица, реабилитированы (за исключением Ягоды).

Речи Вышинского по политическим делам, о которых мы упомянули выше, ничего общего не имеют с судебными выступлениями государственных обвинителей, где требуется скрупулезный анализ доказательств, изобличающих виновных лиц. В них он не утруждал себя глубоким исследованием вины подсудимых, а только придавал публицистический характер и угодную властям политическую окраску. И в этом он преуспел. Что же касается представления суду доказательств, то этого вовсе и не требовалось, так как приговоры фактически были уже предрешены, и даже не Вышинским. Он был в этих процессах только рупором Сталина и его окружения. Речи Вышинского по политическим делам не выдерживают никакой критики, ни с точки зрения юридической, ни с точки зрения нравственной. Они не только не содержали крепкой доказательственной базы, но и были наполнены грубыми, оскорбительными выражениями, что является совершенно недопустимым для прокуроров. Он называл подсудимых «бандой презренных террористов», «взбесившимися псами», которых «надо расстрелять всех до одного», «холуями и хамами капитализма», «оголтелыми контрреволюционными элементами», «чудовищами», «проклятой помесью лисы и свиньи» (о Бухарине), «проклятой гадиной».

Как уже говорилось, в своих речах Вышинский основной упор делал не на доказательства, тем более что приговор уже был предрешен, а на риторику и пафос. И не потому, что «главный инквизитор» был плохим юристом — нужно было красной фразой и навешиванием ярлыков не столько оправдать уже состоявшийся процесс, сколько подготовить почву для будущих.

Вот некоторые из его «красивых» фраз: «В мрачном подполье Троцкий, Зиновьев и Каменев бросают подлый призыв: убрать, убить! Начинает работать подпольная машина, оттачиваются ножи, заряжаются револьверы, снаряжаются бомбы, пишутся и фабрикуются фальшивые документы, завязываются тайные связи с германской политической полицией, расставляются посты, тренируются в стрельбе, наконец, стреляют и убивают» (Из речи по делу «Объединенного троцкистско-зиновьевского террористического центра»).

Или: «Вот эти люди, эти холуи и хамы капитализма, пытались втоптать в грязь великое и святое чувство нашей национальной, нашей советской патриотической гордости, хотели наглумиться над нашей свободой, над принесенными нашим народом за свою свободу жертвами, они изменили нашему народу, перешли на сторону врага, на сторону агрессоров и агентов капитализма. Гнев нашего народа уничтожит, испепелит изменников и сотрет их с лица земли...» (Из речи по делу «Московского параллельного антисоветского троцкистского центра»).