Прокурор

Для городских сплетников подтверждением прокурорских неприятностей служил и отъезд его жены с сыном из Зорянска. До этого она говорила как будто, что в отпуск не поедет из-за неважного состояния здоровья мужа. И недомогание Измайлова было тоже поставлено под сомнение, мол, болезнь «дипломатическая».

Нужно сказать, что Захар Петрович, узнав от Межерицких об этих толках на его счет, не очень удивился. Кольнуло, конечно. Кому приятно, когда треплют твое имя? Но что можно было предпринять? Не будешь ведь рассказывать и доказывать каждому, что произошло на самом деле.

Больше всего мучило — как ко всему этому относятся работники горпрокуратуры. Он ощущал, что в коллективе воцарилась необычная обстановка: все жили в ожидании каких-то перемен. Пожалуй, только одна Гранская осталась прежней — та же независимость, общительность и юмор. Короче, вела себя в традициях доброго товарищества, но в то же время по-деловому, как это и было заведено с момента вступления Захара Петровича в должность прокурора города.

Что и говорить, все это изматывало нервы, больно ударяло по самолюбию. Но больше всего Измайлов опасался, как бы его теперешнее состояние и положение не отразилось на работе учреждения, руководителем которого он являлся, пусть и «пока», по словам Авдеева. Дело — вот чем он мог доказать себя, оно придавало сил, отвлекало от тяжких, порой невыносимых дум.

Во второй половине дня Измайлов зашел в кабинет к Ракитовой.

— Самсонов представил объяснительную записку? — спросил прокурор.

— Да, да. — Ракитова суетливо полезла в сейф, достала бумаги, схваченные скрепкой, и протянула Измайлову.

— От Самсонова, Пушкарева и Фатхулиной, — пояснила она.

— Всего-то? — удивился Захар Петрович, перебирая отпечатанные на машинке листы.

Каждое объяснение состояло из десяти — пятнадцати строк.

— По-моему, не записки, а отписки, — заметила Ракитова и почему-то спросила: — Вы читали сегодняшний номер «Вперед»?

— Смотрел. А что?

— Самсонова опять хвалят…

«Вперед» — областная газета. Захар Петрович ее действительно сегодня не читал, пробежал лишь по заголовкам.

— Что ж, прочту…

Он посмотрел в окно. В открытую форточку был слышен шелест дождя. В комнате стоял полумрак.

— Вы бы свет включили, — посоветовал он.

— Я люблю дождь, — откликнулась Ольга Павловна.

— К грибам, — сказал Захар Петрович. И осекся. Не подумала бы, что он намеренно ищет сближения с подчиненными…

Вот так мелькнуло что-то прежнее в их общении. Мелькнуло и исчезло.

Он откашлялся.

— Зайдите ко мне через полчасика, — сказал Захар Петрович. Обсудим, — кивнул он на бумаги, которые держал в руках.

Вернувшись к себе, Захар Петрович прежде всего взялся за газету. Внизу целый разворот второй и третьей полос занимала статья, озаглавленная: «И числом, и качеством». Под рубрикой «Передовой опыт» статью написала спецкор Т. Большакова. Имя это появлялось на страницах газеты довольно часто. Писала она на производственные темы.

Большакова не жалела красок, описывая достижения зорянского машиностроительного завода. А вернее — его директора. Захар Петрович насчитал, что фамилия Самсонова упоминалась больше двадцати раз. Автор с нескрываемым восхищением говорила о нем как о представителе «современных, деловых, знающих руководителей», что Глеб Артемьевич — «детище и сподвижник НТР», «прошел путь от простого рабочего до директора крупнейшего предприятия» и так далее и тому подобное. Не упустила Большакова и такую подробность, что Самсонов, не боясь уронить свой авторитет, может выйти на футбольное поле, чтобы защитить честь заводской команды.

«И он ведет за собой к победам спортивную дружину так же, как и весь производственный коллектив», — патетически заканчивала журналистка.

Статью иллюстрировали две фотографии. На одной, вынесенной под заголовок, были изображены Самсонов, председатель горисполкома Чибисов и главный архитектор Зорянска Каплунов на месте будущего стадиона, который собирается строить завод. На втором снимке — передовой рабочий у станка.

Захар Петрович сначала не поверил своим глазам. Это был… Это был Будяков. Тот самый Будяков, которого по решению суда ограничили в дееспособности по причине прястрастия к алкоголю, чей сын сбежал из дому от пьяницы-отца и до сих пор не найден.

— Ну и ну! — вырвалось у Измайлова.

Это относилось и к статье, и к фотографии.

Отложив газету, Измайлов прочел объяснительные записки. Все три директора, председателя профкома и главного бухгалтера — были однотипны. «Отдельные недостатки устранены», «проведены мероприятия», «виновные наказаны» — в таких обтекаемых общих словах ответили Самсонов, Пушкарев и Фатхулина. Ничего конкретного по фактам нарушений. Словно речь шла о чем-то незначительном, не стоящем серьезного внимания.

— Это не просто отписки, — возмущенно сказал Захар Петрович, когда к нему зашла Ракитова. — Это неуважение к нам с вами! Я же разъяснил товарищам с завода, что необходимо объяснить каждый случай, каждый факт!

Ольга Павловна развела руками: что, мол, поделаешь, Самсонов есть Самсонов.

— Вы звонили на завод? — спросил Измайлов.