Прокурор

До отхода поезда оставалось несколько минут. Они расцеловались, и Вера зашла в вагон. Гранская подошла к окну, чтобы перекинуться с ней на прощанье несколькими словами.

— Инга, будешь в Москве, обязательно позвони, — вдруг попросила Вера.

— Когда я туда вырвусь, ты уже вернешься, — со вздохом ответила Гранская.

— Не вернусь, — сказала Вера, глядя куда-то в сторону.

Мимо по перрону проехал автокар, гремя железными ящиками, и Инга Казимировна не расслышала слов Веры, но поразилась выражению ее лица какая-то отчаянность и тоска.

— Что-что? — переспросила Гранская.

— Насовсем я… Понимаешь, не вернусь больше…

— Ты… Ты это серьезно? — растерялась Инга Казимировна. — Но почему? Что случилось? С Глебом поссорились?

— Да нет. Наоборот…

— Так в чем же дело? — все еще не могла понять Инга Казимировна.

— Ну как тебе объяснить… — Вера приложила пальцы к вискам. — Не знаю, может, было слишком хорошо…

— Ну, бабы! Совсем с ума посходили! Галя Измайлова, теперь вот ты…

— Нет, Ингуша, у меня совсем другое! Совершенно… Ох, если бы я могла вот так, как Галя, — ревновать, мучиться! Понимаешь, это — жизнь! А когда изо дня в день ничего не происходит, торжественно обставленная пустота… Ей-богу, можно сойти с ума…

Поезд дернулся и тронулся с места. Инга Казимировна пошла рядом.

— А Катя? Как же она?

— Даже не знаю, как скажу ей об этом. Ведь она так любит отца… Прощай, Ингуша, дорогая!..

Вагон уже обогнал Гранскую, и это были последние слова подруги, которые она услышала.

Вера высунулась из окна чуть не по пояс и стала отчаянно махать рукой. По ее лицу текли слезы.

Поезд шел все быстрее и быстрее. Гранская стояла на перроне до тех пор, пока мимо не проскочил набравший скорость последний вагон.

Она машинально вышла на привокзальную площадь, даже не села в автобус, а побрела пешком…

Вечером, когда Инга Казимировна пришла домой, Кирилл долго присматривался к ней, а потом поинтересовался, почему она такая рассеянная и задумчивая. Инга Казимировна рассказала об отъезде Веры Самсоновой и призналась:

— До сих пор не могу прийти в себя. Все время думаю, что же ее мучило? Заботливый муж. Дом — полная чаша… Недаром все-таки говорят: чужая душа — потемки…

— Эхе, голубушка, человек — не простая штука. И я не уверен, что когда-нибудь эта загадка будет разгадана до конца. Да и зачем? Станет скучно…

— Наверное, ты прав.

— Лично мне нравится высказывание Сартра… Человек есть не то, что он есть, а то, что делает…

Кирилл лежал на диване с книжкой в руке о знаменитом в прошлом веке враче Федоре Ивановиче Гаазе, лечившем в тюрьмах арестантов.

— Читаю, и просто не верится, что возможны такие люди, — потряс книжкой Шебеко. — Это же надо: родиться в Германии, приехать в Россию и так полюбить ее народ! И, главное, кого? Самых обездоленных — арестантов, ссыльных, бедноту… Продать деревню и все свое состояние вбухать в больницу для них!.. Как говорили о нем? — Кирилл перелистал несколько страниц. — «У Гааза нет отказа…» Да, а за что это автор благодарит тебя? — спросил Шебеко, показывая дарственную надпись на книге.

— У меня были кое-какие материалы о Гаазе. Послала ему…

— Откуда? — удивился Шебеко.

— Семейные реликвии… Моя бабка приходилась дальней родственницей Федору Ивановичу.

— И ты молчала об этом? — воскликнул Шебеко, округлив глаза.

— А зачем кричать? Я ведь просто Гранская… Это Гааз был знаменит…

— Но мне-то могла сказать!

— Не было случая, — просто ответила Инга Казимировна.

— Та-ак, — чему-то обрадовавшись, протянул Кирилл. — Значит, ты можешь сказать точно. Понимаешь, тут прямо невероятные вещи. — Он снова полистал книгу. — И, конечно, знаю, что автор имеет право на творческий вымысел… Например, когда Гааз добирался зимой, в метель, по Москве к больному…

— И его остановили три бандита, потребовали отдать деньги и спять шубу? — продолжала Инга Казимировна.

— Вот-вот. А узнав, кто он, сами довели его до нужного дома… Это не домысел?

— Чистая правда, — заверила Гранская. — Гааза знали в лицо чуть ли не все уголовники. Считали святым.

— Святым, — задумчиво повторил Шебеко. — Точнее не скажешь. — Он опустил голову на подушку и некоторое время смотрел в потолок. — Не только исцелял больных, но и отдавал последнее, что у него было… А ведь есть такие «светила» — без подношения и слушать тебя не хотят.

Зазвонил телефон. Инга Казимировна сняла трубку. Коршунов.

— Инга Казимировна, я сейчас собираюсь беседовать с подружкой Марчука, — сказал старший лейтенант.

— Слава богу, нашли наконец-то! — воскликнула следователь, удивившись спокойному тону Коршунова.

— Нашли… Только сегодня прилетела с курорта. — Теперь у Коршунова в голосе послышались извинительные нотки, словно он был виноват в том, что девица была на курорте. — Вы присоединитесь или встретитесь с ней завтра?

— Еду! — ответила Гранская, понимая, что это «завтра» вызвано пребыванием у нее раненого Кирилла. — Вы где?

— В горотделе.