Прокол

Под прозрачным куполом разросся настоящий город. Матово-голубые и серебристые параллелепипеды, гранёные цилиндры, призмы, конусы и башни, все чуть суживающиеся кверху, уютно светились янтарным светом редких щелевидных горизонтальных и вертикальных окон и выпуклых полусферических пуговиц фонарей. С моей стороны хорошо было видно ближайшее к прозрачной стене низкое цилиндрическое основание башни с далеко выступающей над стенками толстой таблеткой круглого промежуточного карниза. Вырастая из неё, возвышалась слабо сужающаяся башня в виде усечённого конуса с плотно напяленным на ^макушку канотье крыши. Несколько левее торчал высокий, также сужающийся кверху параллелепипед, связанный с башней высокой и узкой вертикальной перемычкой, не имеющий окон и примечательный лишь откинутым под прямым углом к фронтальной стене смотровым консольным мостиком, находящимся в верхней части. И слева, и справа, и в глубине от них теснилось ещё множество зданий, некоторые из которых венчались полусферическими янтарно-желтыми прозрачными крышами-колпаками, а другие — плоскими нашлёпками или слепыми луковичными маковками сплошного голубовато-серебристого металла.

От площадки, расположенной чуть впереди и левее цилиндрического основания башни, начиналась плоская лента подвешенной в воздухе дороги, которая, прихотливо петляя и забирая вверх и влево, исчезала в темноте квадратного проёма, вырезанного в толстой ножке грибовидного здания. Другая дорога, словно сатурнианское кольцо, опоясывала почти всю группу подкупольных сооружений и располагалась от поверхности диска на расстоянии, равном примерно половине высоты самых высоких башен.

Над куполом, слева и справа, прицепилась пара гирлянд из гигантских шаров — гирлянд, казалось, бесконечных, постепенно теряющихся и исчезающих в перспективе. Шары радужно переливались яркими — оранжевыми, жёлтыми и зелёными — цветами.

Словно нарезка по ребру колоссальной платиновой монеты, по всему периметру диска-платформы шла повторяющаяся надпись огромными светлыми буквами: «Платинум сити».

На самом малом ходу я удачно ошвартовался справа от «форда» модели «Галакси-скайлайнер», название которой, старинное и использовавшееся ранее для дорожной машины, так хорошо подошло теперь звездолёту. Почти одновременно со мной, лишь несколькими секундами позже, запарковал свою грузовую цистерну «харвестер» с надписью «Сахар» на борту стоявший так же, как и я, на верхнем мостике, рослый малый в служебном рабочем скафандре. Свой звездолёт он поставил рядом с грузовиком той же марки «харвестер», отличавшимся от его корабля лишь формой грузового отсека, на котором белели буквы «Металлы».

Убрав колонку и задраив люк, я ступил на твёрдую почву «Платинум сити». Бросил в счётчик монетку и потопал, ощущая несколько меньшую, чем земная, искусственную тяжесть, к ближайшему шлюзу или тамбуру.

Выйдя из шлюза и оказавшись под колпаком — хотелось думать, что только в прямом смысле (пока?!) — я встретил предупредительного служащего, предложившего мне сдать скафандр в гардероб. Я не колеблясь воспользовался этой возможностью: ходить в скафандре было не слишком удобно. Получив жетон, поинтересовался у швейцара:

— Скафандры снимать нужно обязательно на входе в колпак или нет?

— Нет, что вы, — ответил он. — В «Платинум сити» можно ходить в них и под колпаком и даже находиться во всех общественных местах, но только со снятым шлемом или, на худой конец, — он улыбнулся невольному каламбуру, — с открытым забралом. К тому же везде есть гардеробы для скафандров.

— Понятно. Тогда пойду сейчас вот в это общественное место, — я указал на низкое цилиндрическое основание башни, которую приметил ещё при швартовке. На промежуточной крыше горели буквы: «Бар отеля «Космополитэн».

Служащий улыбнулся:

— Отель «Космополитэн» — наш лучший и самый дорогой отель.

— Он оценивающе посмотрел на меня. — Но есть и подешевле. Правда, некоторые ночуют прямо в звездолётах.

Я подошёл к дверям бара, на которых висела небольшая табличка с шутливой надписью «Добро пожаловать или сапогом под копчик», толкнул вертушку и вошёл внутрь.

Заливался соловьем джук-бокс. Прокуренная полутьма колыхалась под большими потолочными вентиляторами. Довольно многочисленные посетители — в основном, как я понимал, из нашей Галактики, то есть «млечники», — и в скафандрах и без — облепили стойку или сидели за столиками в уютных, высотой фута в три, кабинках с мягкими стенками.

Понятия я не имел, с чего нужно было начинать поиски «травильщиков пространства» и профессора Джестера Дёрти. Хаббл говорил, что Дёрти бывал на «Платинум сити». Вряд ли он сиживал в этом баре, хотя, почему бы и нет? Тут, чувствовал я, свободно покуривали «травку». Но потолкаться здесь, послушать для начала местные разговоры, наверное, стоило.

Вслед за мной в бар прямо в скафандре ввалился рослый пилот «харвестера» — сахаровоза и, шлёпая мощными рифлёными скафандровыми ботинками, направился к стойке.