Проклятый манускрипт

С тех пор как Афра сбежала от Мельхиора фон Рабенштайна, прошло шесть лет. Обстоятельства, из-за которых она пошла на это, и страшные события того времени девушка изгнала из памяти, но иногда, когда ее начинала мучить совесть, она уговаривала себя, что это все ей только приснилось: как ее изнасиловал ландфогт, как она родила ребенка и оставила его в лесу, как пробиралась через лес. Афра не хотела вспоминать даже о своей короткой жизни в монастыре, хотя это вызывало только мысли о лицемерных, завистливых, желчных монашках.

Так вышло, что рыбак Бернвард, женатый на сестре Альто Брабантского, искал девушку, которая продавала бы для него рыбу и помогала бы его жене по хозяйству. А то, что Афра умеет работать, Бернвард заметил уже через несколько дней. Поначалу она еще ждала Альто, но через шесть недель от него по-прежнему не было ни слуху ни духу, и девушка начала постепенно его забывать. Агнес, жена Бернварда, хорошо знавшая своего горбатого брата, сказала, что надежность никогда не была его добродетелью, он ведь художник.

Рыбак Бернвард и его жена жили в небольшом трехэтажном фахверковом домике, там, где Блау впадает в Дунай. К воде спускались три деревянные террасы, а кладовая дома служила складом для сушеной и копченой рыбы. Живя в этом доме, деваться от запаха рыбы было просто некуда. Со стороны улицы над входом в дом, где обычно было множество развешенных для просушки рыбачьих сетей, красовался цеховой знак с двумя скрещенными в виде буквы X щуками.

Тот, кто подобно Бернварду жил в рыбацком квартале, наверняка не принадлежал к числу богатых людей города: богатство Ульма досталось золотых и серебряных дел мастерам, пряхам и торговцам, — но бедняком он тоже не был. Даже такой рыбак, как Бернвард, высокий сорокалетний мужчина с волосами до плеч и кустистыми темными бровями, по праздникам носил воскресное платье из тонкого сукна. А Агнес, его жена, такого же возраста, как и он, хотя трудовая жизнь и состарила ее раньше времени, иногда прихорашивалась не хуже богатой купеческой вдовы, которых в Ульме было немало.

Вообще в то время женщин было больше, чем мужчин, но нигде это не было так заметно, как в Ульме. Мало того, что мужская часть населения и так сократилась из-за войн, крестовых походов и несчастных случаев, так еще купцы и ремесленники оставляли женщин на месяцы и даже на годы.

Бернвард вел скорее скромный образ жизни. Из-за своей профессии он не удалялся от дома больше чем на милю, в основном вниз по течению реки, где кожевники сбрасывали отходы в реку и где водились самые крупные сомы и лососи. У рыбака не было сыновей, а его единственную дочь прибрал Господь, поэтому он и его жена относились к Афре как к родной дочери.

Ей жилось так хорошо, как никогда прежде, хоть она и работала с утра до вечера. В любую погоду, и в ветер, и в дождь, и в снег, Афра уже в шесть часов утра была на рынке перед ратушей и продавала рыбу, которую Бернвард поймал за ночь. Труднее всего было солить рыбу в огромных бочках. Нужно было натирать солью слой за слоем. В такие минуты Афре хотелось, чтобы сестра Альто вышла замуж за золотых дел мастера или по крайней мере за суконщика.

Уже долгие годы страна страдала от ледяного холода. С севера постоянно дули ледяные ветры. Солнца почти не было видно. Низкие темные тучи неделями застилали небо, и бродячие проповедники уже не в первый раз предвещали близкий конец света. На Рейне и Майне больше не вызревал виноград, а рыба вся уходила на дно водоемов. Иногда Бернвард приносил домой только одну тощую щуку и пару костистых уклеек.

Однажды в поисках заработка Бернвард переходил Соборную площадь, где уже на протяжении тридцати лет строился новый собор. Совет города и богатые горожане приняли решение возвести к вящей славе Господа собор, который бы еще и ясно свидетельствовал о благосостоянии и богатстве города, собор, превосходящий по размерам все крупнейшие соборы.

Поначалу над ними все смеялись, так как в Ульме не было даже собственного епископа, но сооружение с каждым днем росло. На строительстве была задействована тысяча рабочих. Некоторые приезжали издалека, из Франции и Италии, где уже приложили руку к строительству соборов в новом стиле.

Время было обеденное, и каменщики и плотники, каменотесы и рабочие, возводившие леса, зябко поеживаясь, бродили по площади, поедая свой кусок хлеба и запивая его водой из больших кувшинов, которые передавались от человека к человеку. Настроение мужчин, возводивших самый красивый и роскошный собор в мире, было скорее подавленным, чем радостным.

Поэтому Бернвард обратился к главному архитектору Ульриху фон Энзингену с предложением кормить рабочих за скромную плату. Главному архитектору это предложение понравилось. Он сказал, что голодные каменщики возводят неровные стены, а снедаемые жаждой плотники делают кривые перекрытия. Таким образом, Бернвард нашел себе работу, обещавшую ему заработок на всю оставшуюся жизнь, — ведь собор за человеческий век не возвести.