Проклятый манускрипт

Афре очень хотелось пожать Гизеле руку. Но разум велел держаться от нее подальше.

— Все в порядке, — тихо сказала Афра, и в горле встал ком. — Все в порядке.

Гизела выдавила из себя жалкое подобие улыбки.

— Вообще-то нам нужно было стать врагами. Ведь именно ты послужила причиной смерти Реджинальда.

— Я?

Было видно, что Гизеле трудно говорить.

— Это было последнее задание Реджинальда в ложе отступников. С помощью эликсира правды он должен был оглушить тебя, забрать всю твою волю и заставить сказать, куда ты дела этот проклятый пергамент.

— Так это твой муж напал на меня в доме в Братском переулке? — рассердилась Афра.

— Эликсир не оказал того действия, которое ожидалось. Ты упала, и Реджинальд подумал, что убил тебя. Когда он на следующий день узнал, что ты жива, у него камень с души свалился. С тех пор он решил не иметь дела с отступниками. Но эти люди в черном придерживаются сурового закона: став однажды отступником, ты должен остаться им навсегда. И только смерть может освободить от данной однажды клятвы.

— Но мне говорили, что Реджинальд Кухлер расстался с жизнью по собственной воле.

Гизела махнула рукой:

— Говорить можно много. Каждый изгнанник носит при себе капсулу с ядом, способную за долю секунды убить лошадь. Когда Реджинальд однажды не вернулся с рынка, у меня появились подозрения. Вечером его труп нашли в Иле. Никто не мог сказать, как он туда попал. Но капсулы с ядом при нем не было. Медик, установивший смерть Реджинальда, сказал, что он утонул.

Монахиня уже делала Афре знаки, что пора уходить, но Гизела продолжала свою исповедь.

— После смерти Реджинальда отступники решили возместить свои убытки за мой счет. Ведь они многие годы поддерживали Реджинальда, когда у него не было никаких доходов. Средства у меня были более чем скромными. Поэтому они предложили мне сделку. Я должна была следить за тобой. Ты знаешь почему. Ты в огромной опасности…

Монахиня торопила.

— Прощай, — прошептала Гизела.

— Про… — только и смогла сказать Афра.

Уходя, монахиня обернулась. Словно повинуясь внезапному предчувствию, она вернулась к ложу Гизелы. Взгляд той по-прежнему был устремлен в потолок. Но, тем не менее, что-то изменилось. Кончиками пальцев монахиня взяла простыню, которой была укрыта Гизела, и накрыла женщину с головой. Потом быстро перекрестилась.

Все это произошло так быстро и само собой, что Афра не сразу поняла, что произошло. И только когда монахиня закрыла решетку и забормотала непонятные молитвы, девушка поняла: Гизела умерла.

Афра ускорила шаг. Монахиня отстала. Прижав смоченный уксусом платок ко рту, девушка побежала к выходу. По ее лицу текли слезы, и она с большим трудом смогла перестать всхлипывать. Из-за слез монахини в птичьих масках, уставившиеся на Афру, расплылись и были похожи на странные застывшие фигуры. На их крики Афра не обратила ни малейшего внимания. Она распахнула двери, словно за ней кто-то гнался, и сбежала по каменной лестнице к причалу, где на паруснике ее ждал Леонардо.

Она не могла говорить, только махнула рукой. Леонардо понял ее и, не задавая лишних вопросов, отчалил. Мокрыми от слез глазами Афра смотрела на солнце, кое-где пробивавшееся сквозь тучи.

В «Альберго» появился новый постоялец. Леонардо приветствовал его с привычным рвением. Афра заметила, что незнакомец был без багажа, но она была слишком занята собственными переживаниями, чтобы сделать выводы из своего наблюдения. Уже смеркалось, и Афра поднялась к себе.

Не раздеваясь, она упала на постель и задумалась. В такие минуты она ненавидела проклятый пергамент. До четырнадцати лет Афра вела спокойную жизнь дворовой прислуги, наполненную, как и положено, работой, но потом колесо судьбы круто повернулось. Казалось, что от пергамента исходит некая сила, притягивающая девушку, как магнит. Уйти от этой силы было невозможно, как бы этого ни хотелось. Афра давно уже перестала убегать от своего прошлого. Прошлое было с ней повсюду. Даже здесь, в далекой Венеции, оно несло ее, как осенняя буря кленовый лист, руководило ее мыслями и чувствами. Страх и недоверие, чувства, неизвестные Афре в юности, теперь преобладали. Был ли кто-то еще в этом мире, кому можно было доверять?

Размышляя таким образом, Афра ощупывала себя в поисках бубонов и неровностей на коже — первых проявлений чумы. Она не удивилась бы, если бы заразилась на острове Лацаретто. Люди говорят: сегодня ты здоров, а завтра нет. Смерть скора на расправу. Даже если я заболела, думала Афра, я не стану паниковать. Умереть — значит забыть.

На лестнице раздались голоса. Леонардо вел неожиданного гостя в приготовленную для него комнату. Она была этажом ниже и выходила окнами в переулок, к главному входу. Оба были поглощены оживленной беседой. Конечно же, сейчас для разговоров была всего лишь одна тема — эпидемия чумы и ее страшные для Венеции последствия.