Проклятый изумруд

Дортмундер пил кофе и просматривал комиксы, когда в дверь постучали. Он вздрогнул и машинально посмотрел на окно, пытаясь сообразить, есть ли там пожарная лестница, потом вспомнил, что в настоящий момент он не в розыске, и, обозленный на себя, пошел открывать дверь.

Это был Келп.

— Тебя трудно найти.

— Не так уж и трудно, — возразил Дортмундер. — Входи же. — Келп вошел в комнату, и Дортмундер запер за ним дверь. — Ну, очередное выгодное дельце?

— Не совсем, — ответил Келп, оглядываясь кругом. — Ты купаешься в роскоши, — усмехнулся он.

— Я всегда бросал деньги на ветер, — сказал Дортмундер.

— Для меня только все самое лучшее. Что ты имеешь в виду — «не совсем»?

— Не совсем очередное выгодное дельце.

— Что ты имеешь в виду — «не совсем очередное выгодное дельце»?

— То же самое, — ответил Келп.

Дортмундер удивленно уставился на него.

— Опять изумруд?

— Гринвуд спрятал его. Он сказал об этом своему адвокату и послал его сказать майору Айко. Айко сказал мне, а я говорю тебе.

— Зачем? — спросил Дортмундер.

— У нас еще есть надежда получить наши тридцать кусков. И по сто пятьдесят в неделю, пока дело не будет сделано.

— Какое дело?

— Освободить Гринвуда, — ответил Келп.

— Ты свихнулся, — бросил Дортмундер и пошел допивать свой кофе.

— Гринвуд здорово погорел и знает это. Его адвокат того же мнения. У него нет ни малейшей надежды выйти оттуда, его хотят засадить все в ярости, что пропал изумруд. Итак, или он вернет камень, чтобы заслужить боже мягкое наказание, или он даст его нам, если мы его освободим. Следовательно, достаточно помочь Гринвуду выйти оттуда, и камень наш. Тридцать тысяч долларов — как раз плюнуть.

— А где он? — нахмурил брови Дортмундер.

— В тюрьме.

— Я понимаю, что в тюрьме. Но в какой? В Томбе?

— Нет, там была заварушка, и его увезли из Манхэттена.

— Какая еще заварушка?

— Черные обозлились, что белые организовали похищение изумруда. Целая банда приехала из Гарлема и начала буянить. Они хотели линчевать Гринвуда.

— Линчевать Гринвуда?

Келп пожал плечами.

— Хотелось бы знать, где они этому научились…

— Мы украли камень для Айко, — сказал Дортмундер, — а он черный.

— Обэтом никто не знает.

— Достаточно посмотреть на него.

Келп покачал головой.

— Я хотел сказать, что никто не знает, кто за стоит за похищением.

Дортмундер стал мерить комнату шагами.

— В какой он тюрьме?

— Гринвуд?

Дортмундер остановился и саркастически уставился на Келла.

— Нет, король Фарук.

— Король Фарук? — недоумевал Келп. — Я много лет о нем не слышал. Разве он в тюрьме?

Дортмундер вздохнул.

— Я имел в виду Гринвуда.

— Тогда зачем…

— Это была шутка, — оборвал Дортмундер. — В какой тюрьме находится Гринвуд?

— О, в какой-то тюрьме Лонг-Айленда. Его будут держать там до суда.

— Жаль, что его нельзя освободить под честное слово.

— Может, судья читал его мысли, — заметил Келп.

— Или биографию, — добавил Дортмундер. Он снова кружил по комнате и кусал пальцы.

— Сделаем вторую попытку, вот и все. Чем мы рискуем? — Келп презрительно махнул рукой. — Судя по тому, что я здесь вижу, ты не слишком роскошествуешь. В крайнем случае, просто получим у Айко зарплату.

— Да, пожалуй, — задумался Дортмундер. Он все еще был полон сомнений, но в конце концов пожал плечами. — У тебя есть машина?

— Естественно.

— А на ней ты ездить умеешь?

Келп был оскорблен.

— Я и на «кадиллаке» умел! — возмущенно воскликнул он. — Беда в том, что проклятая штуковина пыталась ездить сама!

— Ясно, — подвел итог Дортмундер. — Помоги сложить вещи.

Майор Айко сидел за письменным столом и перелистывал досье на Эжена Эндрю Проскера, 53 лет, адвоката Гринвуда. У Э. Эндрю Проскера, как он себя называл, было все, о чем мог мечтать состоятельный человек: от конюшни на Лонг-Айленде с парой скаковых лошадей, совладельцем которых он являлся, до квартиры на Восточной Шестьдесят седьмой улице с любовницей — блондинкой, единственным обладателем которой он себя считал. Проскер пользовался довольно сомнительной репутацией во Дворце Правосудия и большим успехом у темных элементов. Но на него никогда не поступали жалобы, и клиенты ему доверяли. Один из них заявил: «Я бы на целую ночь доверил Эндрю свою сестру, если бы у нее при себе было не больше пятнадцати центов».

Секретарь, поблескивая стеклами очков, открыл дверь и доложил:

— Вас спрашивают господа Келп и Дортмундер.

Майор спрятал досье в ящик.

— Пусть войдут.

Келп, входивший в кабинет прыгающей походкой, казалось, ничуть не изменился. Зато Дортмундер выглядел еще более худым и изможденным.

— Ну вот, я привел его, — сказал Келп.

— Вижу. — Майор встал. — Весьма рад, господин Дортмундер.

— Хочу надеяться, что вы и дальше будете рады, — ответил Дортмундер, опускаясь в кресло и складывая руки на коленях.

— Келп сказал мне, что у нас есть еще один шанс.

— И очень реальный. — Келп тоже сел, и майор снова занял свое место за столом. — Честно говоря, я подозревал, что вы взяли изумруд себе.

— Изумруд мне не нужен, — сказал Дортмундер, — однако я охотно выпил бы бурбон.

— Но… Разумеется, — проговорил Дико. — Келп?

— Не могу спокойно смотреть, как человек пьет один, — сказал Келп. — Бурбон со льдом.