Проклятый граф

– Ты знаешь… ты иди, выпусти пока что Винсента, а я буду через несколько минут, ладно? Попытаюсь хоть чуть-чуть… привести себя в порядок.

– Хорошо, – интантер покладисто кивнул и без малейших возражений покинул комнату собеседницы, лишь сказав на последок, – Будем ждать тебя в холле.

– Я скоро, – еще раз пообещала Татьяна и, не успела закрыться за молодым человеком дверь, метнулась к тумбочке, добывая из-за нее спрятанный листок. Сердце вновь предупреждающе екнуло, и девушка, как и в первый раз, подумала, что читать бы ей это не стоило, но… Любопытство жгло огнем, чуть дрожащие от напряжения руки уже вновь развернули листочек, и девушка, присев на краешек кровати, снова впилась взглядом в неровные, скачущие строки, написанные нервным почерком.

«27. Я больше не могу оставаться в этом чертовом доме! Сколько можно? Брат сводит меня с ума своими глупостями, он пытается приобщить меня к делам, но… Да что он вообще может знать? Я не понимаю, чем ему так не нравится Р.! Он хороший, он добрый и милый, приветливый, ласковый, хотя… Таким он был в первую нашу с ним встречу. Сейчас он ведет себя скорее отстраненно, но может быть это из-за этого глупого контроля? Вчера он снова приходил. И не один. Вместе с каким-то глупым блондином. Вроде бы он граф, но меня это решительно не интересует. Он-то как раз вел себя мило, приветливо… тьфу. Брат еще сказал, что мол, если я понравлюсь ему, будет шанс породниться с кем-то благородных кровей! Но Р., он ведь тоже… Я знаю, уверена, Р. наверняка не менее, а то и более благороден! Ах… Если бы только пообщаться с ним без постороннего вмешательства… Альберт сказал, что поможет, и я верю ему – Р. ведь часто бывает при нем. Но если он будет так холоден… Ах, сердце так болит, когда я думаю об этом!»

Далее шел небольшой участок пустого пространства, и снова продолжались те же излияния:

«Не хочу так. Не хочу, чтобы было так больно, когда он так груб со мной. Альберт сказал, что поможет, я верю, он обязательно сможет! Я сделаю…»

Здесь странная записка обрывалась, как и листочек, на котором она была написана. Нижний его край казался оторван чьими-то зубами, и девушке, успевшей попасть под впечатление странных излияний, живо представилась отчаявшаяся завоевать расположение какого-то парня, девица, рвущая зубами страницы собственного дневника. В том, что листочек в ее руках являлся именно страницей дневника, Татьяна почему-то не сомневалась. Слишком уж характерным был стиль написания, да и вряд ли бы средневековые леди в столь вольных выражениях общались со своими подругами.

Сам по себе этот отрывок чьих-то мыслей вроде бы и не казался хоть сколько-нибудь интересным, однако, что-то в нем привлекало внимание, «цепляло», если так можно выразиться, вынуждая гостью старинного замка еще раз внимательно пробежать глазами страницу, внимательнее вглядываясь в кривые строки. Р., брат, страдания… Ах, вот в чем дело. Что это за блондина упоминает эта средневековая дурочка? Девушка чуть нахмурилась, машинально сильнее сжимая листочек в руке. Уж не тот ли это блондин, что сейчас ожидает ее в холле вместе со своим домашним питомцем?.. Учитывая возраст Эрика, это вполне может быть так, но если это так… То крайне жаль, что написавшая эти строки девчонка, вероятнее всего, уже давно мертва. Оживить бы ее, да дать по носу за такие слова!

Татьяна тихо фыркнула и, снова скомкав лист бумаги, запихнула его обратно за тумбочку. Вновь перечитывать его желания не возникало.