Проклятый граф

Девушка, и в самом деле немного забывшаяся, схватилась за браслет. Жест этот, когда о «безделушках» упоминал кто-нибудь посторонний, уже вошел у нее в привычку, стал совершенно естественным, – она просто желала защитить свою собственность, а заодно и удержать эту собственность от опрометчивых поступков.

Отвечать на слова Луи она не стала, да он и не ждал ответа.

– Или, быть может, ты наивно полагаешь, что я все-таки женюсь на тебя, как того желает дядя? – он негромко рассмеялся и, покачав головой, задумчиво хлопнул себя по подставленной ладони дубинкой, – Боюсь разочаровать тебя, дорогая, но я плохой муж. А вот ты, как я вижу, сегодня еще даже не ранена… – в глазах парня появилась жестокость, – А я совсем не против исправить эту досадную оплошность. Глупышка, каким же боком тебе выйдет попытка заступиться за зверюшку… – парень неожиданно замолчал. На лице его, сменяя жестокую язвительность, словно проступая из самых глубин его испорченного существа, медленно прорисовалось изумление. Забывая про Татьяну, недоумевающую о причинах этого, он неуверенно, потрясенно повернул голову, устремляя взгляд вбок и немного назад, туда, где все это время не прекращалось сражение Альберта и Эрика.

Татьяна, Ричард и Влад, решительно не понимающие поведения молодого мага, сами направили внимание в ту сторону, обращая его на происходящее на другом краю арены боевых действий.

А происходило там и в самом деле что-то странное.

Эрик, уже несколько запыхавшийся, даже, говоря начистоту – сильно запыхавшийся, ибо выносливость человека ни шла ни в какое сравнение с выносливостью мага, отчаянно оборонялся. Копье его, служившее некоторое время шестом, было теперь рассечено надвое сильным ударом меча и, лишенное половины своей длины, превратилось в относительно короткий кол. Защищаться таким оружием было не в пример сложнее, однако, молодой граф пока справлялся, хотя и успел пропустить несколько ударов и теперь периодически, улучив секунду, отирал со щеки кровь, порою смахивая ее и с губы.

Альберт сиял, как медный самовар. Сражаться длинным и острым мечом против огрызка деревянного кола было настолько легко, так предсказуем был результат этого боя, что маг уже даже не старался. Он хорошо знал и понимал, что он сильнее, помнил, что Эрик отныне смертен, тогда как его самого невозможно даже задеть, посему, когда молодой граф вдруг метнулся вперед, ловко уклоняясь от его оружия, и явно метя колом в плечо, то самое, что было повреждено когтями кошки, но уже залечено силой самого мага, он лишь насмешливо улыбнулся и, демонстративно давая племяннику небольшую, заведомо нечестную фору, сам подставился под удар.

Острие кола вонзилось в плечо Альберта. Маг ухмыльнулся и, желая показать глупому племяннику, насколько опрометчиво тот поступил, немного отвел руку назад, определенно намереваясь насадить его на меч, пронзив насквозь.

Девушка, успевшая увидеть это, зажмурилась. Ничто не могло спасти молодого графа, никто не успел бы прийти к нему на выручку, и тишина, воцарившаяся вокруг, будто была его похоронным саваном.

И в этой тишине с неожиданной четкостью и громкостью раздался звук упавшей на землю капли. За нею последовал изумленный вздох, сменившийся болезненным стоном, и Татьяна, недоумевая, что происходит, не узнавая голоса графа, осторожно открыла глаза.

Альберт, потрясенно глядя на Эрика, пошатнулся и неуверенно шагнул назад. Затем шагнул еще раз и, абсолютно забывая про меч, в который уже раз за сегодня вынуждено роняя его, пораженно перевел взгляд на собственное, пронзенное колом плечо. Рубашка на нем окрасилась в красный.

Маг поднял правую руку, и Татьяна, пребывающая в не меньшем шоке, чувствующая смутную жалость к отцу, заметила, что пальцы его дрожат. Он неуверенно протянул их к торчащему из плеча обломку дерева и, обхватив, рывком выдернул из собственного тела, тотчас же просто роняя на землю. Рука его, все также дрожащая, осторожно коснулась плеча и маг, ощутив пальцами кровь, изумленно взглянул на них, затем недоверчиво потирая друг о друга.

Татьяне неожиданно стало жутко. Отец, всегда такой уверенный, такой сильный, совершенно непобедимый, был сейчас… испуган? Страх бесстрашного пугал до безумия, до одури, тем более, что объяснить происшедшего не мог никто.

Эрик замер, сам едва ли понимая, что случилось. Ведь он видел собственными глазами, видел очень ясно и отчетливо, как меч Романа пронзил плечо дяди и как тот, ухмыляясь, продемонстрировал абсолютно целую плоть; он слышал слова Татьяны о неуязвимости ее отца, в конце концов, он слышал слова Тьери, утверждавшего тоже самое! Как ему удалось ранить того, кого ранить было нельзя, граф не понимал и, говоря начистоту, видя, как испуган противник, сам начинал испытывать страх.

– Уходим… – голос Альберта прозвучал неожиданно хрипло, – Анхель… потуши огонь. Луи, идем.