Проклятый граф

Она находилась во все той же роскошно обставленной маленькой гостиной, что и прежде, разве что созерцала ее теперь почему-то с другого ракурса. Слуха ее коснулся чей-то облегченный вздох, и из липкого тумана, с такой неохотой отпускающего ее сознание, неожиданно выплыло обеспокоенное лицо Альберта.

– Не нужно так больше пугать меня, моя маленькая, – с ласковой укоризной произнес он, – Удача, что я, услышав, как ты зовешь меня, прекратил играть и бросился к тебе, успел подхватить, иначе бы ты сильно ушиблась.

– Ушиблась? – пока еще не до конца сознавая происходящее, пробормотала девушка и, прилагая усилия, попыталась приподняться, упираясь ладонями во что-то мягкое. Мир вокруг постепенно начинал обретать четкость. Легкий ветерок коснулся своим мягким дыханием лица девушки, и та, мигом ощутив себя лучше, наконец смогла идентифицировать свое местоположение.

Теперь ей стало понятно, почему гостиную она созерцала с другого ракурса, – вместо того табурета, на который она опустилась, почти теряя сознание от жары, царящей в помещении, она находилась на достаточно широком и мягком диване, транспортированная сюда, вероятно, заботливым родителем. В комнате по-прежнему было довольно тепло, однако, как отметила про себя Татьяна, камин уже не горел, а единственное окно в этом помещении было распахнуто настежь. Лица пленницы снова коснулся прохладный ветерок, и она, жадно потянувшись ему навстречу, глубоко вздохнула.

Альберт, сидящий рядом с диваном на самом краю весьма изящного и элегантного кресла, одобрительно склонил подбородок. Видимо, он был доволен тем, что дочь предпочла живительную прохладу смерти от удушья, так старательно подготовленного им. Девушка, заметив этот его жест, чуть поморщилась, однако предпочла до вступления в полемику, все-таки выяснить причины своего странного состояния.

– Что произошло? – мрачновато поинтересовалась она и, снова упершись ладонями в диван, села еще более прямо. Альберт в ответ недоуменно моргнул.

– Ты потеряла сознание, моя милая, – как само собой разумеющееся произнес он, – Должен признать, для меня это явилось большой неожиданностью.

– Для меня не меньшей, – буркнула в ответ Татьяна и, тяжело вздохнув, попыталась устроиться на диване поудобнее. Мужчина продолжал, будто не слыша ее:

– Должно быть, мне следовало встретить тебя у дверей. Однако, вы так долго и увлеченно беседовали с нашим общим другом Ричардом, что я несколько заскучал и решил развлечь себя игрой на фортепиано. Я даже не заметил, как ты вошла, моя маленькая, увидел тебя уже сидящей на табурете. Мне казалось, ты внимательно слушаешь, я ожидал по окончании этюда восторгов… Однако, наградой мне почему-то стало твое плохое состояние, – лицо мага исполнилось как будто бы искренним сочувствием, и девушка, не желая поддаваться этим чарам, вновь поморщилась.

– Здесь жарко, – недовольно сообщила она и, подумав с секунду, уточнила, – Было. Скажи честно, ты специально создал тут такую обстановку, зная, что я и без того себя еще не до конца хорошо чувствую, да? – взгляд ее почему-то наполнился надеждой. Вероятно, Татьяна, сама того не сознавая до конца, после виденного ей приятного воспоминания детства, искала причину вновь разозлиться на родного отца. И причина эта довольно скоро нашлась.

Альберт негромко, несколько обреченно вздохнул.

– Милая, я понятия не имел, что легкий жар может так сказаться на тебе. Хотя, ты, наверное, права… Памятуя о твоей любви к прохладному дождю, мне следовало предположить это и подготовиться. Прости меня.

Девушка, температура комнаты для которой все еще оставалась чересчур высокой, вдруг ощутила, как окружающий жар, собираясь где-то в районе ее солнечного сплетения, дает запал волне удушающего раздражения.

– Простить… – медленно повторила она, тяжело дыша от гнева и изо всех сил стараясь держать себя в руках, – Простить за что, скажи на милость? За то, что бросил меня в то время, когда я обожала тебя и нуждалась в тебе? Или, может быть, за то, что с самого начала ты лгал мне, не сообщая, кто ты такой и что натворил? Или же ты просишь прощения, что заставил меня сейчас вспомнить прошлое, а я не сомневаюсь, что именно ты приложил к этому руку? Ты просишь простить! – Татьяна, по мере сил своих приподнялась на диване, раздраженно выпрямляя спину и старательно игнорируя вмиг закружившуюся голову, – Просишь простить и ждешь восхищения твоей игрой! Да никогда, ты слышишь, Альберт, никогда я бы не стала восхищаться мастерством убийцы и негодяя, будь оно хоть в тысячу раз прекраснее твоего!