Проклятый граф

Бабка вскоре явилась, оглядела внимательно стену, на которой старик как будто начертил что-то, собрала возле замка несколько лишь ей одной известных травинок, протерла ими стену, а затем сама нарисовала какой-то знак, оставивший на стене бледный травянистый след. После притащила пузырек с каким-то отваром, облила стену и с убежденностью сказала, что молодой семье теперь уже наверняка ничего не грозит.

Граф, убежденный в том, что с магией можно справиться только той же самой магией, успокоился. Вскоре они перебрались в замок, и зажили там припеваючи.

Время шло, дни летели словно ветер, граф и его жена старели, дети их, коих было четверо, росли. Женился старший сын, получила предложение от весьма знатного дворянина старшая дочь… Жизнь казалась прекрасной.

И вот, однажды дождливым осенним вечером, когда в холле не было никого, кроме забредшей туда случайно самой младшей дочери семейства де Нормонд, Софи, в дверь постучали. Прислуги рядом не было, поэтому девочка, бывшая не по годам смелой и самостоятельной, решила сама открыть. Однако, на пороге никого не оказалось. Софи непонимающе пожала плечами и, закрыв дверь, повернулась. И тотчас же вскрикнула от изумления. Прямо перед ней сидела, вероятно, успевшая проскользнуть в замок, когда девочка открыла дверь, худая мокрая кошка. Тут необходимо отметить, что Софи с самого раннего возраста мечтала завести себе кошечку. Но, ввиду аллергии старшего из братьев, это ее желание грозило так и остаться всего лишь желанием. И вот сейчас судьба предоставляла ей шанс исполнить его. Кошка жалобно мяукнула и, моргнув, сделала шаг к девочке. Она была настолько худой и грязной, так жалобно смотрела и мяукала, что не пожалеть ее было решительно невозможно. Брат девочки, как уже упоминалось, недавно женился и уехал путешествовать с молодой супругой, препятствий к исполнению заветной мечты не было, и Софи, не долго думая, взяла кошку на руки, и тайком пронесла ее к себе в комнату.

На протяжении нескольких недель девочка преданно ухаживала за животным, – кормила, поила и даже ухитрялась выпускать гулять тайком ото всех. А потом… А потом вдруг стала чахнуть прямо на глазах. Кожа ее побледнела, затем пожелтела, аппетит пропал, дыхание стало сбиваться едва ли не на каждому шагу, появилась странная слабость. Совсем скоро она оказалась не в состоянии даже подняться по лестнице, по которой еще недавно весело бегала.

Забеспокоившиеся родители звали лучших лекарей едва ли не со всей страны, но все они только разводили руками. Отчаявшись получить помощь у более или менее официальной медицины, они обратились к колдунам. Теперь пошли другие песни – многие маги упорно твердили кто о сглазе, кто о проклятии, но вылечить ребенка никто не брался. Причины болезни называли порой довольно разные, однако, все они сходились в одном – здесь замешана очень и очень сильная магия. Прошло несколько недель и Софи де Нормонд не стало.

Служанка же, со слезами на глазах убиравшаяся в комнате бедной девочки, клялась и божилась, что слышала мяуканье. Однако, ее никто не слушал. Граф и его жена были слишком убиты горем, чтобы обращать внимание на бредни прислуги, а старшая горничная, с которой девушка попыталась поговорить, решила, что та просто помешалась от горя.

Минуло несколько лет. Целительное время не вылечило, но немного притупило боль утраты, новые события затмили собою старое горе. Из путешествия вернулся старший сын, старшая дочь все же вышла замуж за дворянина…

И новое несчастье обрушилось на бедную семью. Младший сын, бывший лишь на год старше своей погибшей сестры, неожиданно стал увядать. Граф с ужасом испытал чувство дежа-вю и, не медля, бросился к врачам. И снова все повторилось, как с Софи, – лекари разводили руками, а колдуны в один голос твердили о какой-то сильной магии, давящей на ребенка. Вскоре стало ясно, что мальчика не спасти.

Граф проводил все ночи у его кровати, теряясь в мыслях, тщетно ища выход из безвыходной ситуации. А в одну из ночей неожиданно услышал, как сын зовет… кошку.

– Аласка, Аласка… киса… – шептал он, казалось, не сознавая собственных слов. Отец изумленно склонился над его кроватью, касаясь губами горячего лба сына. Он решил, что у ребенка жар, – ведь в замке никогда не было никаких кошек, об этом граф знал лучше, чем кто бы то ни было. Сын продолжал бредить, и отец уже подумал, было, послать за доктором, чтобы тот какими-то своими порошками смог хотя бы унять жар ребенка, как вдруг за окном на абсолютно чистом небе сверкнула молния. Вздрогнув, мужчина выпрямился, и… едва не упал там же, где стоял. Возле изголовья кровати, на небольшой тумбочке, восседала, озаренная неверным светом луны, редкой красоты рыжая кошка. Она повернула голову, и глаза ее, отразив лунный свет, страшно сверкнули. Граф неуверенно махнул рукой в ее сторону, однако кошка лишь зло зашипела на него и, прыгнув на кровать, улеглась рядом с мальчиком. Последний слабо улыбнулся и, обняв животное, привлек его к себе.