Проклятый граф. Том V. Ночь Большой луны

Чеслав взволнованно подался вперед, видимо, готовый даже прервать ритуал, лишь бы спасти друга от этой боли, лишь бы помочь…

– Пора! – громкий, резкий приказ мастера резанул по ушам, заставляя вздрогнуть, наверное, всех присутствующих на площадке башни, за исключением, быть может, лишь самого Анхеля.

Людовик резким, решительным движением выдернул руку из кармана, сжимая что-то в ней и, подавшись вперед, почти прижавшись к решетке, сильно дунул, разжимая пальцы.

Взметнулась в воздухе серебряная пыль.

Чеслав, успевший оглянуться, непонимающе сдвинул брови, рефлекторно отступая на шаг, растерянно глядя, как маленькие частички этой пыли летят, переливаясь, сливаясь с лунным светом, как они застилают собою светящийся треугольник и словно становятся его частью.

Ворас, стоящий под самой луной, только-только начавший приходить в себя, начавший выпрямляться, вдруг вскрикнул, недоверчиво вскидывая руку и глядя на нее. Что-то происходило, что-то творилось с ним, что-то неправильное, не то, на что они рассчитывали, а сопротивляться этому он не мог.

– Анхель!.. – Чеслав, тоже сознающий, что происходит что-то не то, что враги все-таки сумели помешать им, дернулся, метнулся вперед, уже плюя на проведение ритуала, желая лишь помочь другу.

Тот замотал головой, вытягивая перед собой руку в останавливающем жесте.

– Не подходи!.. Иначе… зацепит и тебя, – он сжал зубы и, не в силах сдержать стон, практически вой, выгнулся, весь открываясь огромной луне, озаренный ее светом снаружи и, казалось, освещенный им же изнутри.

Чес замер, не представляя, что делать, теряясь на глазах, не веря, не желая верить в то, что их хитроумный план, что вся их сила могла оказаться так грубо попрана и, неуверенно протянув руку вперед, медленно покачал головой.

Ан согнулся, обхватывая себя руками, зарычал в бессильной ярости… и вдруг исчез, словно его и не бывало.

Лишь на полу, на краю кровавого треугольника замер, ярко освещенный луной, белый, как снег, паук.

– Ан… – Чеслав, потрясенный, сраженный наповал тем, что свершилось только что у него на глазах, понимающий, сознающий слишком хорошо, что произошло, медленно опустился на одно колено, протягивая к нему руку, – Не… не может… быть… – лицо его потемнело. Осознание, накрыв огромной волной, породило, помимо горя еще и бешеный гнев, который срочно следовало выплеснуть.

Оборотень обернулся через плечо, устремляя полный ненависти взгляд на холодно улыбающегося, безмерно гордого собой молодого мага.

Лунная решетка, сотворенная силой рыжего, вдруг вспыхнула огнем и, словно не выдерживая гнета его бешенства, разлетелась на тысячи осколков, открывая наблюдателям путь… но и оставляя их без защиты.

Луи, как-то лишь сейчас сообразивший, что один из противников может не быть доволен тем, что он сделал с другим, непроизвольно отступил, силясь сохранить чувство собственного достоинства и не удариться в бегство. Чеслав был сильным магом, и парень знал это, знал очень хорошо, поэтому гнев его, обращенный против чародея несколько более слабого мог оказаться вполне опасен.

Ричард, кожей чувствуя, что племяннику необходима защита, поспешно шагнул вперед, дабы заслонить его собой; Альберт со своей стороны сместился, загораживая Людовика.

Губы рыжего оборотня скривила злая улыбка.

Он неспешно поднялся с колена и, повернувшись полностью, тяжело шагнул к неприятелям, отводя правую руку в сторону, подставляя ее открытой ладонью лунному свету.

– Думаешь, лишь ты способен на такое, мальчишка? – голос его сорвался на яростное, шипящее рычание, становясь похожим на звериный, – Ты слаб! Возьми свое обратно! – рука, ярко освещенная лунным светом внезапно вытянулась вперед, и оборотень, немного склонившись, сильно дунул на собственную ладонь.

Свет с нее, срываясь сплошным потоком, фонтаном, взмыл в воздух и, минуя как-то мгновенно опешившего Альберта, обрушился всей своей мощью на бедного Луи.

Парень взмахнул руками, попытался устоять, и… не в силах удержаться под гнетом лунной мощи, упал навзничь, теряя сознание.

– Луи! – мастер, забывая даже о насмешливо и неприязненно наблюдающим за ними враге, бросился к племяннику, падая возле него на колени. Эрик, Роман, Татьяна, Винсент и оба итальянца поспешили к ним, фактически закрывая поверженного юношу своими телами, дабы не позволить Чеславу вновь напасть на него.

Ричард гневно выступил вперед, сжимая кулаки.

– Не смей трогать моего племянника! – из горла его вырывалось глухое рычание, глаза сверкали желтым пламенем – оборотень был в ярости, готов был голыми руками разорвать своего извечного противника, а тот лишь презрительно улыбался в ответ.

– Твой чертов племянник напал на моего друга, на моего брата, Рене! – Чеслав шагнул в сторону и, немного присев, коснулся двумя пальцами пола. По руке его, спеша на безмолвный зов, взбежал белый паук и затерялся где-то в складках его одежды.

Оборотень отступил на шаг и, окинув поле боя, с которого должен был уйти одновременно победителем и побежденным, криво ухмыльнулся.