Проклятый горн

Законник разорвал наволочку на несколько лоскутов, занялся разодранной рукой.

– Чертов пес! Мне обещали, что он отличный сторож.

– Вас забыли предупредить, что колдуньи легко управляются с собаками. Против таких, как мы, это не защита. Не волнуйтесь. Я заберу его с собой, когда мы поговорим. Вас он теперь вряд ли будет слушаться.

– Мне все равно. Хоть продайте его на мясо нищим. Так что вам надо?

Я чуть отодвинул от себя свечу, пламя было чересчур ярким:

– То же самое, что и раньше. Имя покупателя, как его найти, кто он такой, где вы познакомились. И еще несколько вопросов.

Он сложил губы трубочкой:

– Вот оно что. Вы убедились, что я тот, кто вам нужен, когда я согласился купить глаз серафима. Вальтер сдал меня.

– Вальтер мертв.

Эта новость его не слишком опечалила.

– Я не буду отвечать на ваши вопросы. Хоть режьте.

– Ну зачем вы так? – укорила его Гертруда. – В вас говорят чувства. А мне бы очень хотелось, чтобы в вас проснулся разум, сеньор Руджеролло. Оцените ситуацию логически. Вы здесь один. Рядом с вами колдунья. Никто вас не услышит. Никто не придет на помощь. Скажу даже больше. Я не планирую вырывать вам ногти и дробить колени. Никакой боли, сеньор. Но, несмотря на это, я все же развяжу вам язык. У меня есть способы. И вы будете рыдать от счастья, рассказывая мне все, что я хочу знать. Ну неужели вам этого хочется? Становиться таким же послушным и преданным, как ваша милая собачка?

Законник содрогнулся, но не стал сдаваться сразу:

– Вы не выпустите меня живым. Иначе Орден начнет охоту на вас.

Она звонко рассмеялась:

– Кто вам такое сказал? Вы ничего не вспомните. Ни нас, ни то, о чем говорили. Я и это могу. Мне нет никакого резона вас убивать и привлекать к себе внимание ваших коллег. Хотя, если быть честной, мне кажется, что вы скрываетесь даже от них.

– Не от них. От клириков, – внезапно процедил тот.

– Вижу, ты все же решил поговорить, – усмехнулся я. – Браво! Разум победил эмоции. На кой черт ты сдался клирикам?

– Я был с Александром в Вионе. Они с маркграфом придумали покушение на епископа Урбана. И, когда дело провалилось, Ордену пришлось откупаться.

– Тобой. Так как маркграф Валентин был слишком серьезной фигурой, чтобы к нему подступиться.

– Верно. Они отказались от меня и продали церковникам! – зло произнес он. – Поэтому приходилось прятаться.

– Значит, ты теперь не законник, не сообщишь о нас своим товарищам, так как рискуешь не меньше нашего. Вот видишь, – вкрадчиво сказала Гертруда. – Нам нет нужды тебя убивать. Ты не представляешь угрозы.

– Как ты познакомился с кузнецом?

– Вы мне все равно не поверите, – помолчав, буркнул Руджеролло.

– Попытайся сделать так, чтобы мы поверили.

Он пробормотал ругательство, но ответил:

– Встретились в Солезино. Его… Александр вытащил его из гроба.

Я присвистнул, переглянулся с Гертрудой.

– Это как?

– А вот так! Александр довольно долго отвечал за архивы Ордена, я ему помогал время от времени. В подвалах Солезино хранилось много барахла, которое мы перевезли из Руже после раскола Братства. Этот мусор лежал веками, пока мой друг не стал его разбирать и систематизировать. Я не знаю подробностей. Александр лишь обмолвился, что ему наконец-то удалось вскрыть ящик, который мы нашли восемь лет назад. Я не присутствовал при этом, был в Хунге. Просто знаю из рассказа, что там лежал парень, который словно попал внутрь пять минут назад, а не провалялся в саркофаге черт знает сколько времени. Они с Александром спелись. Вроде бы собирались изменять мир. Оба не в своем уме.

– Ты веришь, что он восстал из гроба? – осторожно спросила Гера.

Тот пожал плечами:

– Александр верил, а мне было как-то все равно.

– И почему ты ему помогал?

– Потому, что он чертов колдун и страшный человек. Лучше быть с ним, чем против него. А еще он платил и обещал власть. И да, мы ему верили. Такому нельзя не поверить.

– Кто он такой? – спросил я.

– Он не вдавался в подробности. Мы называли его господин Ивойя.

Я вздрогнул.

– Ивойя?!

– Да.

– Милтиец, – кивнула Гера, и мы оба вспомнили, как звали человека, привезшего в столицу останки отца императора Константина.

– Опиши его, – попросил я.

– Высокий, сильный. Светловолосый и светлобородый. Глаза голубые. Смазливый. Для мужика.

– А акцент у него южный?

– Немой он.

– Что?

– Что слышал. Он на бумажке писал все. Говорить не говорил. Проблемы у него с этим большие. Язык ему, что ли, когда-то отрезали, или он забыл, как это делается. Не знаю. Слушайте, я его видел всего четыре раза. В Солезино, в замке Валентина, и здесь, в Билеско, когда он приезжал за товаром. Поэтому мало чем могу помочь.

– За каким товаром? – быстро спросила Гертруда.

Законник замешкался и отвел глаза.

– За всяким.

– Кинжалы стражей, – зло произнес я. – Этот сукин сын сдавал ему кинжалы стражей!