Проклятый. Евангелие от Иуды. Книга 2

Он был молод. Вблизи было заметно, что под темной бородой скрывается нежная гладкая кожа, зубы не порчены и в волосах нет седины. В лице его можно было уловить отдаленное сходство с Иешуа, но на Мириам он походил во много крат больше. Иосиф унаследовал от матери и разрез глаз, и линию губ, и даже цвет волос, таких же густых и непокорных. Он был красив для мужчины, даже чрезмерно красив, но не женственен. Черты Га-Ноцри проглядывали в очертаниях овала лица, в посадке глаз, в том, как от дыхания раздувались крылья ноздрей тонкого крючковатого носа, в повороте головы и в том, как он склонял ее к плечу, задавая вопрос. Как птица. Как отец.

— Это ты привел сюда маму? — спросил он.

Иегуда покачал головой.

— Скорее уж она меня. Я только смотрел, чтобы с ней ничего не произошло по дороге.

— Смотрел, чтобы ничего не случилось? Без оружия?

— Почти, — ответил Иегуда — Если не считать этого.

Он продемонстрировал увесистую дубинку.

— И этого…

Полоса кованой стали блеснула в полумраке и снова скрылась в широком рукаве кетонета.

Иосиф улыбнулся, но его улыбку Иегуда назвал бы напряженной. Гость Иосифу не нравился. Не пришелся по душе. Возможно, Иосиф не хотел, чтобы его отношение было замечено, но получилось у него плохо. Не обратить внимания на тяжелый изучающий взгляд сына Мириам мог только слепец.

— Ты ее друг?

— Старый знакомый.

— Настолько старый, что я тебя не знаю?

Иегуда пожал плечами.

— Не думаю, что ты можешь меня знать, Иосиф. Мы были знакомы еще до твоего рождения. Твоя мать ждала твоего появления на свет, когда мы виделись в последний раз.

— Тогда это было действительно давно, — согласился хозяин. — Ну, что ж… Спасибо тебе, старый знакомый. Проходи в дом, здесь рады тебя видеть. Как мне тебя называть?

— Дарес, — ответил Иегуда, не задумываясь.

— Ты грек? — удивился Иосиф.

— Да. А что? Не похож?

Мириам бросила на него быстрый взгляд.

«Вот теперь, Мири, ты будешь знать, как меня называть, — подумал Иегуда. — Еще одно из сотни имен, что я носил. Дарес. Не хуже и не лучше любого другого».

— Я родом из Александрии, — продолжил он. — Когда-то жил в Иудее, пусть хранит ее ваш Бог. Потом уехал. Я всю жизнь провел на чужбине.

— Ты торговец?

Иегуда усмехнулся.

— Если есть возможность — я немного торговец. Когда надо — воин. Если жизнь заставит — моряк. Когда нечего есть, я могу наняться собирать оливы или давить виноград. Я умею пасти скот, стричь овец, выделывать шкуры. Тот, кто путешествует, не должен брезговать никакой работой. Лучше всего у меня получается работать с деревом, но эту работу трудно получить без собственного инструмента. А такой инструмент слишком тяжел для того, кто всегда в пути…

— Мать говорила мне, что покойный отец тоже был плотником. Ты знал моего отца?

— Мы были знакомы, — сказал Иегуда и посмотрел на Иосифа печальными, выцветшими от солнца и прожитых годов глазами.

И добавил, чуть погодя, солгал легко, словно просто вздохнул:

— Но никогда не были близки. Я был одинок, и бродячая жизнь уже тогда привлекала меня больше, чем дом и семья. Твой отец был другим.

— А я так и не научился плотничать, — признался Иосиф. — Дерево мне не дается, но я люблю металл и камень. Это мое ремесло — делать украшения из серебра. А еще я лью фигурки Ар-темис и, говорят, они самые лучшие в городе! Ну, или в нашем квартале! И продаются они лучше, чем у остальных!

Он совсем еще мальчишка и не отучился хвастать, отметил про себя Иегуда и едва сдержал улыбку.

— Поэтому эти бунтовщики и ломились в мой дом! Они хотели снести мастерскую и забрать серебро. Там были люди, которых я знаю по рынку, и даже твои минеи, мама! Они что? Тоже пришли грабить?

— Все сложнее, сынок, — едва слышно произнесла Мириам. — Все значительно сложнее!

Несмотря на поздний час, жена Иосифа собирала на стол — негоже садить гостей перед пустыми тарелками. Дети заснули тут же, подле бабушки, а сама Мириам, сидя на скамье, с тревогой слушала разговор между мужчинами. Беседовать с Иосифом — опасный путь, ведь Иегуда и понятия не имел о том, что именно рассказывала сыну Мириам. Но замолчать, закрыться было бы еще хуже. Раз уж Иегуда пришел в этот дом, то должен был повести себя так, чтобы потом не возникло никаких вопросов к той, которую он сопровождал.

И еще…

Это был ее и его сын — сын тех людей, о которых Иегуда не забывал все эти годы, а, значит, близкий ему человек. Не по крови, по духу.