Проклятый дар

Тори отложила безе. Вкус во рту стал невыносимым. Слезы не поддавались контролю. Тори уже давно не плакала. Годы сопротивления болезни и окружающим сделали ее твердой и даже беззаботной. В какой-то момент она просто перестала переживать из-за очередных косых взглядов и неутешительных диагнозов. У нее никогда не было улучшений. Либо ремиссия, либо новые проблемы. Ну, а отношение людей к такой, как она, не меняется никогда.

Но вот Тори поверила в сладкую ложь о том, что все изменилось. На протяжении года она каждое утро находила здесь человека, очень похожего на нее, пока, наконец, не поняла, что нашла на этой скамейке друга.

– Ты такая же, как я, – сказала однажды Тори.

Нина недоуменно взглянула на нее.

– Просто твои уродства спрятаны вот тут, – Тори ткнула пальцем в висок Нины.

Кажется, в тот день Нина немного улыбнулась. Скорее даже ухмыльнулась.

– Не знаю даже, что хуже, – размышляла Тори, – быть как я или как ты?

Нина вытащила из мешка сушеный банан и надкусила.

– Неважно, – отвечала она, – нам все равно жить недолго…

Тори с горечью вспоминала каждый проведенный с Ниной день, и с очередным воспоминанием поток слез увеличивался, как росла и невыносимая печаль. Почему, Нина? Ведь мы одинаковые! Почему ты бросила меня? Мысли путались в голове, и Тори чувствовала, как начала кружиться голова. Обида невыносимо больно скребла душу когтями осознанного факта. Нина бросила ее… Она более не хочет видеться с ней. Она не желает с ней говорить. Неужели она посчитала Тори уродливее себя? Но такое просто не может быть! Ведь это же Нина! Она не может предать! Она не способна на такое! Или это все казалось? Или в действительности она такая же, как те, что снисходительно смотрят на Тори и не желают признавать в ней человека?

Голова кружилась все больше. А теперь появилась ноющая боль в затылке. Что это?

– Нина… – прошептала Тори в пространство, словно оно было способно перенести ее вздох до ушей бывшего друга.

В теле разрасталась тяжесть, она сковала ноги так, что Тори едва чувствовала их. Но даже если бы и чувствовала, вряд ли бы воспользовалась ими.

– Нина… – слезы мешали произносить слова, но для Нины они были ненужными. Главное – сила мысли.

Тори не понимала, что теряла сознание. Перед глазами мир сначала потерял четкость, потом померкли цвета. Темнота сгущалась, пока, наконец, мир не сжался в маленькую точку, которая исчезла в небытии, как и все остальное.

Посреди набирающей зеленой листвы аллеи стояла обшарпанная деревянная скамейка. На ней лежала девочка в халате и косынке. Глаза закрыты, руки безвольно свисали на землю. Дыхание размеренное, но очень слабое. Если ее не найдут в ближайшие пятнадцать минут, она умрет.

***

– Нина…

Она открыла глаза. Почему? Мгновение спустя она осознала, что ее разбудил чей-то шепот. Но чей? Нина привстала над подушкой и оглядела мрачное помещение, грозившее стать ее домом до конца жизни. Никого нет. Тем более странно. Она была уверена, что расслышала чей-то шепот на границе сна и яви. Нина села. Пружины железной койки уныло заскрипели, придавая окружающему миру еще более безнадежный дух.

Нина выжидающе притихла. Ну же, шепот, повторись…

«Нина…»

Сердце Нины ушло в пятки. Это был не просто шепот, это был отчаянный зов. Более того, Нина прекрасно поняла, кому он принадлежал.

Нина моментально вскочила с койки и в один прыжок очутилась у железной двери. Ее бледные худющие руки заколотили по холодному железу.

– Оста-а-а-ап!!! – неистово заревела Нина.

Она яростно барабанила в дверь, не желая замечать тупую боль в руках, которые с каждым ударом все больше краснели, рискуя разбиться в кровь.

– Оста-а-а-ап!!! – кричала Нина во все горло.

Паника нарастала, а тишина за дверью только еще больше распаляла неконтролируемое бешенство.

Нина зарыдала. Она чувствовала, как терялись драгоценные секунды. Еще немного и она потеряет единственного дорогого человека во всем этом чертовом мире! Остап, пожалуйста, услышь!

Наконец, за дверью послышался грохот – кто-то открыл дверь в это проклятое и забытое всеми царство. Окошко в двери изолятора открылось, и за ним показался худой санитар. Нина еще ни разу не видела его, но часто слышала его голос. Он определенно ей не поможет.

– А ну, заткнись! Чего разошлась? – санитар громко ударил по решетке какой-то трубой.

Но Нину едва это могло остановить.

– Оста-а-а-ап!!! – кричала Нина снова и снова.

Санитар был напуган. Он работал здесь всего несколько месяцев и редко видел пациентов, впавших в безумие. Однако, страшилки коллег про неконтролируемость этих припадков, а главное об их опасности, он помнил хорошо. Парень замешкался, не зная, что делать. Зайти в клетку с тигром, вооружившись шприцем? Или позвать кого-либо на помощь?

К счастью, помощь подоспела сама. В проеме появилась огромная фигура Остапа. Он словно разъяренный медведь кинулся к двери. Санитар от неожиданности отпрыгнул, и вроде даже вскрикнул, он сам точно не понял.

В окошке показался знакомый череп Остапа.

– Тори! – закричала Нина.

Остапу не нужны были лишние вопросы. Все, что ему понадобилось, Нина передала одним лишь взглядом.