Проклятый дар

Ей было холодно и больно. Значит, снова не получилось умереть. А что получилось?

Ася открыла глаза. За время ее отсутствия мир изменился. Не было больше темноты и гулкого эха падающих капель, а был свежий ветер, дурманящий запах багульника, мягкий моховой ковер и низкая щербатая луна. Из стылого погреба она перенеслась на болото. Или перенесли?.. Но кто? Вокруг ни единой живой души, она это чувствует. На болоте чувства обостряются, и многое можно знать наверняка. Никого нет: ни немцев, ни предателя Захара. Есть только благословенная тишина и пьянящее чувство свободы.

Вцепившись зубами в рукав кофты, чтобы не закричать от боли, Ася села, осмотрелась. Она знала это место на самой границе между Сивым лесом и болотом. Это еще не свобода, это только начало пути. Отсюда до бабки Шептухи, которая не откажется помочь, нужно еще как-то добраться, среди ночи пройти дрыгву. Или проползти… Да, скорее, проползти, потому что сил нет совсем, но и лежать вот так, уставившись в звездное небо, страшно. Немцы скоро поймут, что она сбежала, и станут искать. Первым делом в деревне, а потом на болоте.

Идти не получилось, как Ася ни старалась. Фишеровская плеть словно перебила ей хребет, лишила сил и опоры. Значит, ползти. Сколько удастся. Если удастся…

Ася собиралась с последними силами и духом, когда со стороны болота послышались сначала шаги, а потом и голоса.

– Все, Алешка, дальше мне пути нету. – Сиплый голос бабки Шептухи был похож на змеиное шипение. – Я тебя тут стану ждать, на меже. Как найдешь ее, сразу сюда неси… – Голос вдруг оборвался, шаги замерли.

Ася зажмурилась, от всего сердца желая и одновременно страшась поверить в чудо. Ведь чудо же!..

– Кто здесь? – Хмызняк зло затрещал. – Да погодь ты, Алешка, автоматом размахивать! Она это, Аська твоя! Я чую…

На руку Асе скользнуло что-то холодное, обвилось вокруг стертого в кровь запястья. Гадюка… Ася улыбнулась, кончиками пальцев коснулась треугольной змеиной головы.

– Ася! – Щербатую луну заслонила высокая, широкоплечая фигура. – Асенька!

Он смотрел на нее своими ясными синими глазами, гладил по волосам и говорил-говорил. Смысла слов Ася не понимала, только улыбалась счастливо да пыталась коснуться его заросшей щетиной щеки. Рука не слушалась, и тело не повиновалось тоже. А боль почти прошла, стоило лишь увидеть того, за которого жизнь не жалко отдать, услышать этот срывающийся от волнения голос, заглянуть в синие глаза.