Проклятый дар

Ася прикрыла рукой отвыкшие от света глаза, не стала ничего отвечать. Он не обманывал, когда говорил, что она его совсем не знает. Да, она не знала, пыталась отыскать семена добра в бесплодной почве, а он отомстил подло и жестоко – доносом.

– Я спрашиваю, жива? – в квадрате света появился черный силуэт. – Поднимайся давай! Герр Фишер хочет с тобой беседовать.

Позади Захара замаячила еще чья-то рожа, раздался гортанный вскрик, выстрел, и земля под ногами у Аси взорвалась крошечным фонтанчиком.

– Выходи, пока они тебя там не пристрелили! – пригрозил Захар и что-то быстро заговорил по-немецки. – Не дури, Настасья, выходи!

А вот пусть бы и пристрелили! Это, наверное, лучше, чем пытки, не так страшно…

– Ну что ж ты за девка такая?! – Захар спустился в погреб, схватил Асю за шиворот, встряхнул. – Пошла, я кому сказал!

Он тащил ее по лестнице волоком, матерясь и скрежеща зубами. Ася стукнулась коленкой о ступеньку, взвыла от боли, но Захар не дал ей опомниться, с силой дернул вверх, вытаскивая наружу.

Было утро. Раннее, молочно-сизое, пахнущее росой. Красивое время для смерти…

– Допрыгалась? – Захар так и держал Асю за шиворот, шальными глазами всматривался в ее лицо.

– Скотина. – Ей было страшно смотреть в эти глаза, но она глядела и видела в них свой смертный приговор. Захар Прицепин был человеком Морочи. Он еще не знал об этом, но Ася чуяла в его душе болотную гниль.

– Герр Фишер станет расспрашивать про партизан, не молчи. – Он словно и не слышал того, что она сказала. – Не молчи, Настасья, говори все, что знаешь.

– А зачем? – Она улыбнулась. – Все равно умирать.

– Умирать можно по-всякому. – Захар подтолкнул ее к застывшим неподалеку автоматчикам. – Можно легкой смертью, а можно лютой.

– А ты какую для себя выбрал? – Ася обернулась, вперила в него ненавидящий взгляд. – Думаешь, за предательство тебе легкую смерть пожалуют? Ну-ну…

Захар не ответил, лишь досадливо махнул рукой. Один из немцев толкнул Асю в спину дулом автомата.

Ее вели через всю деревню, затаившуюся, точно вымершую. Ася кожей чувствовала испуганные взгляды, почти слышала тревожный шепот. Люди боялись, хотели помочь и не знали как.