Проклятые ночи

– Дверь открыл своим ключом, ну, рано ещё было – семь утра, ты дрыхнешь, я тебя разбудить хотел, всё равно ж тебе в университет, наверное, надо. Ты не просыпаешься, а рядом эта банка из-под таблеток. Тьфу. Перепугался. Скорую вызвал, тебе тут кишки перемывали. Мать с Лизкой приехали – щас на обед ушли. Ну, и напугал же ты нас.

– Извини, пап…

– Ты точно не того?

– Точно, пап.

– Ну, ты смотри. Потому что… если чего… Ну, ты знаешь, я иногда могу сгоряча сказать, так это ж не всерьёз, ты не бери в голову. Мы же тебе всегда поможем, если чего. И я, и мать, и Лизка. Мы же тебя… того… любим…

– Я знаю, пап, честное слово, – тихо произнёс Иван.

И он действительно в это верил. Перед глазами вновь пронеслись все события этой ночи. Все поломанные судьбы и исковерканные души. А у него в жизни всё было хорошо.

Они с отцом молчали несколько минут. Иван не знал, о чём говорить, на него снова навалились грусть и усталость. Взгляд бесцельно блуждал по пустым стенам палаты, пока не зацепился за экран телевизора.

– Пап, а можешь погромче сделать?

Отец взял с подоконника пульт. В новостях рассказывали про внезапную смерть канцлера Германии.

– Ну надо же, а ведь молодой, и пятидесяти не было, – пробормотал отец.

– А что случилось? – Иван потёр пальцем висок.

– Говорят, криминала нет. Наверное, сердце.

Иван кивнул и прислушался. В сюжете брали интервью у специалиста из Германии. Сначала его речь звучала по-немецки, а потом запоздало шёл русский перевод. Иван слышал все слова. Но иностранные не понимал. Что ж, ещё одно разрушенное заклятье. Последнее?

– Пап, – начал он после нескольких минут молчания. – Я тут подумал. Ты только не ругайся. Но я, наверное, в университете возьму академ.

Отец удивлённо вскинул брови.

– Ну, академический отпуск. На год или больше.

– Зачем это? Бросить решил?

– Нет-нет, наоборот. Хочу получше за учёбу взяться. Только надо языки подтянуть и как-то с мыслями собраться.

– Ты ж все долги по языкам сдал. Мне Сергей Владимирович рассказывал, ещё нахваливал тебя.

– Ну, я… жульничал.

– А-а-а-а, – отец сник, но ругаться не стал. – А с мыслями собираться – это как?

– Просто я только недавно понял, что дипломатия – это очень важное дело. Я если работать буду по специальности, это ж сколько ответственности, от меня люди будут зависеть. Чтобы правильно это всё делать, надо умным, что ли, быть, а я пока не такой.

– Ну, не наговаривай на себя.

– Да ладно, пап. Мне просто надо ещё поучиться. Ты только не подумай, я куда-нибудь на работу устроюсь, чтобы деньги были за курсы по языкам платить. А через годик вернусь.

– Как знаешь, – кивнул отец после минутного молчания.

Потом пришли мама и Лиза и поначалу тоже набросились на него с обвинениями. Пришлось повторять, что он случайно столько таблеток выпил и совсем не хотел с собой ничего делать. Мама всё равно плакала и поправляла на нём одеяло, а Лиза только и могла, что повторять без конца «Ой, дурак» и закатывать глаза.

Через пару часов Иван заснул. На следующей день его таскали по врачам: тыкали иголками, били молотком по коленке, светили фонариком в глаза и заставляли заполнять тесты на выявление депрессии с совершенно идиотскими вопросами.

Отпустили только ещё через день. Отец с матерью забрали Ивана рано утром и отвезли на его квартиру. Отец смотрел телевизор, а мама готовила. Оставить его одного родители решились только после обеда и сотни убеждений, что с ним всё будет хорошо. Когда шум отцовской машины смолк, Иван взял ключи и вызвал такси к Лахта-центру.

Только сев в машину, он понял, что вот уже две ночи как не превращался в берсерка. И даже сам удивился, что не сразу заметил этого. Что ж, в Питере больше не было вёльвы, которая магнитом притягивала бы души магических воинов. Он не знал, остался ли сам берсерком и обратится ли вновь, если поблизости окажется новая вёльва.

Он не знал, но очень надеялся, что Альвар и Пётр успели вывести молодых йомсвикингов и сами при этом не пострадали. У него даже не было их номеров, и он не знал, где они живут. Интересно, как Пётр в своём обычном теле будет домой из Парижа добираться? Наверное, догадается обратиться в посольство. Не знал Иван и того, выжил ли кто-то в той битве у замка Совета. Много ли осталось вёльв, берсерков и нечисти. И что будет теперь с ними, превратятся ли гоблины и оборотни в людей, будут ли маги их так же истреблять или выжившие научатся жить в мире. Не знал он, сколько магии осталось в мире и осталась ли вообще. Что ж, как бы ни была душевно ранена Катарина, в одном он мог с ней согласиться. Магия ни к чему хорошему не привела. Может, и хорошо, что её стало меньше.

Он думал об этом, пока ехал в такси и шёл по проселочной дороге. Надо же, штаб не изменился. Такой же одинокий обветшалый дом посреди леса. Ворота открывались всё с тем же знакомым скрипом. Знакомый заросший сад, клумбы, следы от шин перед крыльцом, дверь. Всё было таким же. Иван грустно улыбнулся. Но тут же вздрогнул. Нет, не таким же. Последний раз, когда он был здесь, дом был завален трупами.