Проклятое дитя

Но как ей верить, когда никто вокруг не любит?! Как не сомневаться в истинности этого высказывания?!

— Люди просто не хотят тебя любить, слишком предвзяты и заранее настроены относительно тебя, — говорила воспитательница.

— Но разве у демонов будет иначе? — хмыкала невесело девочка.

А леди Мирай нечего было ответить на это.

Хасин не обещал ей счастье и покой в новом доме. Он не обманывал на тему того, что ее ждет. Но на собственном примере он показал, насколько неважно происхождение.

"Я Бастард, Анна. Ублюдок, отродье — как только меня не называют дома, — писал в одном из писем демон с явным равнодушием и спокойствием. — Я, так же как и ты, был отверженным и одиноким. Никто кроме отца не показал мне мою значимость и ценность. И я научился жить с тем, что у меня есть. Я обернул свою слабость силой. У меня нет уязвимых мест, у меня нет глупых надежд и иллюзий, крушение которых разочаровывает любого. И это делает меня сильным".

"У меня так не получится" — с сомнением отвечала Анна.

"Ты сильная".

— Ты нужна будешь мне, — мягко возразил Хасин, останавливая девушку и глядя на нее сверху вниз с уверенностью и обещанием. — А остальные? Они никто, Анна. И ты научишься их игнорировать так же как тех, кто сейчас находится в этом дворце.

— Мне кажется, что я превращусь в бездушный камень, если буду и дальше продолжать заставлять себя не обращать ни на что внимания, — невесело усмехалась принцесса.

— Твои слабости всегда могут стать твоей силой, Амани, — мягко ответил демон.

— Ты научишь меня?

— Разве я не делал этого до сих пор? — хмыкнул Бастард.

Анна кивнула с улыбкой. Да, Хасин учил ее — всегда и всему. Его письма, что хранились в ее комнате — один сплошной урок жизни. И каких только знаний там не было! Уникальные вещи, важные уроки, особые ценности и знания — Хасин делился с ней всем, что знал сам по мере ее взросления. Недаром же в одиннадцать лет Анна знала все, что ей говорили ее учителя, а потому отказалась от посещения уроков — ей было просто не интересно. Недаром она прочитывала громаднейшие талмуды под изумленным взглядом библиотекаря, который и языка-то, которым была написана книга, не знал. И была еще одна вещь, которой Хасин обучил ее, но о которой ни один из них не заговорил вслух.

— Как твои успехи? — хитро улыбнулся демон.

— Впечатляют, — гордо ответила Анна, задрав носик, но тут же непринужденно рассмеявшись.

Они гуляли по саду и разговаривали, убрав полог тишины, как только покинули стены дворца. И все, кто встречался им на пути, наблюдали, как расцвела юная принцесса. От тоски, которой были извечно полны ее глаза, не осталось и следа. Подобие улыбки сменилось настоящей и довольной, живой. Рядом со своим беловолосым демоном девушка преобразилась, и нельзя было не любоваться ею. Будто впервые ее увидели все те, кто каждый день встречал ее во дворце. Будто заново знакомились с этой нелюдимой и угрюмой девочкой, которая сегодня затмила свою искрящуюся сестру одним только своим появлением, которое в остальное время едва ли было бы замечено. Сегодня Анна будто вышла из тени своей сестры, показала себя миру и всем вокруг, доказала, что она не хуже, что ею тоже можно восторгаться и гордиться, что и на нее можно смотреть, не отрывая восхищенных глаз. И как-то на время забылось ее предназначение, забылось презрение к ней — нельзя было презирать этого ангела в красном платье, который так танцует, так смеется и так смотрит!

Весь вечер внимание всех гостей было приковано именно к "проклятому дитя". На нее смотрели без презрения, и не нахождение рядом ужасающего беловолосого демона было причиной. О ней шептались без грязных домыслов, а обсуждая каждую деталь внешности, что было в разы приятней. О ней говорили с удивлением, а не безразличием, что тоже было хорошо. Но Анна едва ли замечала все это. Все, что ее волновало — близость Хасина. Она не могла наговориться с ним, не могла наслушаться его голоса, не могла насмотреться на его лицо. И чем больше проходило времени, тем больше она смотрела на него и слушала, понимая, что их время уже на исходе. Ведь ночь подходила к концу, а пригласить его в свои покои, как прежде, уже не представлялось возможным, пусть Анна и заикнулась об этом, не подумав.

— Тебе не пять лет, и не семь, — хмыкнул Хасин. — Ты — юная леди. И мое нахождение наедине с тобой, тем более в позднее время, тем более в твоих покоях скомпрометирует твою честь и невинность.

Анна смутилась от его слов, лишь сейчас поняв, как могло выглядеть ее приглашение. И пожалуй лишь впервые задумалась о том, что она уже действительно не ребенок. Она выросла, у ее сестры уже толпа поклонников и ухажеров при дворе, что могло бы быть и у нее при других обстоятельствах. А это значит, что она уже не может себе позволить то, что позволяла в детстве, в особенности принимать в своей спальне мужчину, которым был Хасин. И пусть она еще не воспринимала его — да и вообще никого — подобным образом, факт остается фактом: Бастард — молодой мужчина, а она — юная девушка.