Проклятие Василиска

— С ними тоже все хорошо. Вилли их осмотрел, сейчас они отдыхают оба. Вы мне расскажете, что произошло? Там, за аркой… Где вы столько часов пропадали? — Итан Мадейро задал этот вопрос как-то нервно, будто злясь. Или волнуясь?

— Часов? — переспросила я недоуменно.

— Да, вас не было больше двух часов, — ректор стал расхаживать по комнате. — Мы… Мы все уже не знали, что и думать!

— Больше двух часов… — протянула я удивленно. — Мне казалось, прошел от силы час.

— Вилли упоминал что-то такое…— заметил Мадейро. — Будто время в мире фениксов течет медленнее.

— Но я не была в мире фениксов, — вздохнула я. — Мы с ребятами оказались на пограничье миров. Там ничего нет, лишь туман. И это межмирье тянет все силы. Мы едва успели вернуться. Точнее, ребята. Со мной бы ничего не стало, умерла бы и умерла… Возродилась бы снова. Наверное… — тут я горько усмехнулась. Как же дико это звучало! Могла ли я подумать, что когда-нибудь буду говорить подобное? — До сих пор не могу поверить в то, что я… — но слово «феникс» применительно к себе так и не смогла произнести.

— Да, это невероятно… — голос ректора тоже стал глуше и словно охрип. — Все то, что рассказал Вилли… На первый взгляд казалось выдумкой…

— Нет, это точно не выдумка. Теперь я это знаю наверняка. Там, в межмирье меня встретила моя тетя, — призналась я. — Во всяком случае, она так представилась... Я не могла видеть ее, только слышать… Она рассказала, что у меня есть родители и сестры с братьями… И они ждут меня… Просила вернуться к ним поскорее.

— И почему вы не пошли с ней? — Мадейро спросил это, стоя ко мне вполоборота.

— Я не могу попасть к фениксам так просто, потому что за время своего нахождения здесь утратила с ним нужную связь, а чтобы ее вернуть, мне надо… Переродиться, — выдохнула я.

— Переродиться? — ректор все же повернулся ко мне. — Это то, о чем говорил Вилли? Вы должны…

— Умереть, — закончила я за него.

— И что вы собираетесь делать? — после некоторой паузы поинтересовался он.

— Не знаю…

В комнате вновь повисло молчание, напряженное и почти невыносимое. На глаза вдруг набежали слезы, запершило горло.

— Я, наверное, пойду, — произнесла я, торопливо поднимаясь с постели. В пышных юбках это было не так уж просто, однако мне все же удалось встать на ноги. Правда, опору удержать долго не вышло: от резких движений тело вновь налилось слабостью, а в голове зашумело. Я покачнулась, но упасть мне не позволили.

— Вы с ума сошли? — ректор одной рукой обнимал меня за талию, а другая поддерживала под локоть. Только вот от такой близости голова закружилась еще сильнее. — Вилли сказал, что вам нельзя вставать до утра. Очередной обморок захотели?

Но мой взгляд остановился на его руке:

— Вы снова в перчатках. Разве в этом теперь есть необходимость? — тихо спросила я.

Он не ответил. Вместо этого зубами стянул перчатку и отбросил ее в сторону. Затем вновь осторожно коснулся моего локтя. Медленно и почти невесомо провел пальцами по руке до плеча. Я тотчас покрылась мурашками и взволнованно затаила дыхание. А его пальцы уже скользили по моей шее вверх, словно изучая… Линия подбородка… Щека… Скула… И снова вниз, к губам… Несколько бесконечно долгих секунд… Судорожный вздох — и его губы оказались на моих. Но тут же замерли, будто в нерешимости, проверяя. Тогда я сама приоткрыла губы навстречу — и чуть не задохнулась от обрушившегося в следующую секунду поцелуя. Меня целовали жадно, торопливо, почти безумно, но этот напор не пугал, напротив, пробуждал ответную жажду, заставлял дрожать всем телом и прижиматься все теснее к груди ректора, оплетая его шею, зарываясь пальцами в волосы. И даже когда я ощутила саднящую боль на губе, не отпрянула. Но это все же сделал сам Мадейро.

— Прости, я слишком не сдержан, — он осторожно слизнул капельку крови с моей прокушенной губы, затем порывисто притянул меня к своему плечу, сжал в объятиях. — Я просто слишком желал этого, но даже не надеялся, что смогу это сделать… Поцеловать тебя.

— На мне ведь все заживает в считаные секунды, забыли, господин ректор? — я усмехнулась, утыкаясь носом ему в плечо.

— А ну покажите, тэра Гранд, — он взял меня за подбородок и приподнял его. — Действительно… Ничего нет. Значит, можно продолжить…