Проклятие неудачного четверга

В общем, шахматисты – явление редкое. Именно поэтому я глазам своим не поверил, когда увидел, что Эдвин запускает на телефоне приложение «Шахматы с друзьями». Я сам начал играть только потому, что папа бредил этой игрой и с трёх лет приучил меня играть в неё. Он постоянно повторял, и какая она древняя, и что это единственная игра, где успех не зависит от удачливости игрока, и что всё в твоих руках. Любой ход, любая победа или поражение зависят только от тебя. Где ещё такое встретишь (особенно если ты Бельмонт). Я полюбил игру с детства, но выигрывал редко. Итог любой партии зависел только от моих действий. Что крайне удобно для того, кто родился в семье отчаянных неудачников.

Но до отца я и близко не дотягивал. Да и до Эдвина, если честно, тоже. Я выигрывал у него через десятый раз на пятнадцатый и подозревал, что он нарочно поддаётся, чтобы я не бросил играть.

Он тоже с детства играл в шахматы. Его отец мало того что был крайне состоятельным человеком, так ещё и оказался бывшим чемпионом мира по шахматам. А Эдвин всегда боготворил своего отца настолько, что даже пытался копировать его жесты. Не сомневаюсь, что когда-нибудь он будет ходить и разговаривать в точности, как он.

Впрочем, Эдвин любил шахматы ещё и потому, что любил угадывать сокровенные мысли людей. Может быть, поэтому у него и было столько поклонников.

Когда группа двинулась вслед за Острым соусом по бетонной тропинке, Эдвин как раз сделал ход.

– Чувак, даже представить не могу, что ты задумал, – сказал я.

Собственного телефона у меня не было (долгая история), поэтому придётся ждать, пока я доберусь до компьютерного класса, чтобы сделать ответный ход.

– Только сильно не заморачивайся, – поддразнил меня Эдвин. – А то не успеешь насладиться невероятной и увлекательной экскурсией, организованной ПУКами.

Я хмыкнул.

Экскурсия началась с посещения выставки «Большие мишки» – можно подумать медведи бывают другими. Мы вошли на площадку, с трёх сторон окружённую облепиховыми деревьями (ну да, я чуток разбираюсь в растениях) и низкими заборчиками. Прозрачное стекло отделяло питомцев от посетителей медвежьей выставки. Мы видели каменистый утёс, усеянный булыжниками. Нам хорошо было видно нескольких огромных медведей, разлёгшихся прямо на склоне.

Все затаили дыхание, когда гигантские медведи повернули головы, чтобы посмотреть на нас. Волосы у меня на руках встали дыбом, когда самый крупный медведь уставился прямо на меня. Он заревел так грозно, что его рык было слышно сквозь толщу защитного стекла.

Если честно, то я не любитель животных. Да и большинство домашних питомцев шарахались от меня как от огня. И это даже обидно, если учесть, что собаки уже несколько тысяч лет – первые друзья человека. Но теперь я просто замер от ужаса. Ревущий огромный медведь в Линкольн-парке – это вам не кошечки и щенятки.

Трудно объяснить, но я сразу понял, что что-то пошло не так. Было совершенно ясно, что медведь невзлюбил меня с первого взгляда. Все притихли и наблюдали, как огромный зверь поднялся на задние лапы и сделал несколько шагов в нашу сторону. В полный рост он казался втрое выше меня, а передними лапами мог с лёгкостью содрать с меня скальп.

Медведь оскалился. Затем наклонился и поднял один из булыжников. Весь класс ахнул. Некоторые засмеялись, когда медведь заковылял к нам поближе с огромным камнем, зажатым в лапах.

– Мне кажется или тот медведь правда только что поднял камень? – спросил Эдвин.

Молоденькая сотрудница Лекси (имя написано на бейджике) подошла к нашей группе.

– Не стоит беспокоиться, – сказала она, радостно улыбаясь. – Уилбор и другие взрослые медведи любят покидаться камнями. Они очень игривые существа. Почти как собаки и кошки.

Уилбор ещё раз дико зарычал. Лекси по-прежнему улыбалась, но нервно оглянулась на него. Белый верзила подошёл ещё ближе и камень не бросил. Теперь он стоял у самого стекла по другую сторону.

БАМС!

Толпа ахнула и дружно попятилась, когда стекло задрожало. Но оно не разбилось и даже не треснуло.

Лекси больше не улыбалась, но изо всех сил старалась убедить нас, что всё в порядке.

– Здесь особо прочное пятислойное противоударное стекло, – сказала она дрожащим голосом. – Беспокоиться не о чем.

Уилбор снова взревел и снова грохнул камнем.

БАМС!

Прозрачная поверхность покрылась паутинкой тончайших трещин. Невнятное бормотание толпы стало перерастать в панику.

Медведи не могут разбить ударопрочное стекло. Это факт. Так же как и тот, что гоблинов не существует и тот, что мыло моего папы отвратительно пахнет, – никто не спорит. Но сейчас на моих глазах вот этот отдельно взятый медведь, которого взбесил один мой вид, снова размахнулся и стукнул камнем по стеклу!

БУМС!

Брызги стекла засыпали медведя. Он с лёгкостью расправился ещё с парочкой слоёв. Толпа отпрянула и некоторые бросились бежать. Лекси больше не изображала спокойствие и что-то нервно кричала в переговорное устройство.

Белый медведь Уилбор в последний раз замахнулся и стукнул по стеклу.

БЗДЫНЬ!