Проклятие Гиацинтов

— Зачем далёко, как выразился бы Пушкин? — улыбнулся адвокат. — Лет двадцать семь или двадцать восемь тому назад в деревне Правобережной, хорошо вам знакомой, жила-была очень красивая девушка, в которую были влюблены два парня. Девушку звали Олей, а парней — Лешей и Колей. Колю взяли в армию. Леша болел — его не призвали. Коля уехал — и как в воду канул: ни писем, ни каких-то других вестей не подавал. Оля обиделась и вышла замуж за Лешу, который ей проходу не давал. А между тем любила она Колю. Прошло полгода после их свадьбы, и Николай вернулся — с беременной женой. Она была, что называется, на сносях, и Оля поняла, что ее бывший возлюбленный изменил ей первым. У нее немножко отлегло от сердца — все же она не так уж и виновата, оказывается. Правда, сознание этого ее не слишком-то радовало. Как-то семейная жизнь у нее не ладилась. Жена Николая уже родила сына, а на Олю косились соседки: она не беременела. Ездила к врачу, тот сообщил, что у нее все хорошо. Пристала к мужу, который все ходил печальным, и выяснила, что он давно знает: не может быть у него детей. Но он не смог открыть это Оле, боясь потерять ее. Оля была так потрясена обманом, что убежала ночью куда глаза глядят, долго блуждала по берегу и все плакала, и вот наткнулась на костер рыбака. У костра сидел Николай. Узнав его, Оля снова принялась плакать, а он ее утешал. И утешил так, как давно хотели утешиться эти двое, тосковавшие друг без друга. Когда все между ними свершилось, они решили больше не встречаться. Оба они были порядочные, совестливые люди, оба семейные, а жили-то в деревне… боялись позора. Оля вернулась домой как ни в чем не бывало, и муж, счастливый, что она все же воротилась, и слова ей не сказал в укор. Молчал он, и когда Оля призналась, что беременна… от другого. Молчал, но в глазах у него таилось счастье. Он был страшно рад будущему ребенку. Он никогда ничем не попрекнул жену, не спросил, чье дитя. Это было его дитя, его дочь! Этот человек страстно любил свою жену и ребенка обожал. Девочка выросла, даже не подозревая, что он не родной отец ей. Вы ведь никогда не подозревали об этом. Верно, Лерон?

Она покачала головой, слишком потрясенная, чтобы говорить.

Наверное, надо было возмущенно воскликнуть: «Это неправда!» — однако она почему-то поверила сразу, мгновенно. И молчала, ожидая, что он скажет дальше, потому что чувствовала — не только ради этого он позвал ее сюда, на обрыв над Волгой. А в голове словно компьютер заработал: так и вспыхивали лица односельчан, которых звали Николаями. Их было не так уж много — подходящих по возрасту ей в отцы. Впрочем, может быть, тот человек уехал в другие места после того, что произошло между ним и Ольгой?

— Я знаю, о чем вы думаете, Лерон, — проговорил Вишневский. — Вы пытаетесь представить, кто мог быть вашим отцом, так?

Она кивнула.

— Николай… его жена вскоре умерла, но он не мог жениться на Ольге, потому что она не захотела расстаться со своим мужем: он был прекрасный человек, и она полюбила его так, как не любила в молодости, а Николай принадлежал прошлому. Да и характер у него был непростой, и жизнь он вел тоже очень не простую. Николай уехал в город, но теперь, к несчастью, его уже нет в живых. Он умер несколько лет назад: погиб в аварии вместе со своим младшим сыном. У него остались вдова и старший сын. Ваш единокровный брат. Его зовут Михаил. Это Михаил Николаевич Шестаков. Тот человек, за которого вы намерены выйти замуж и с которым даже уже обвенчаны.

«Это неправда!» — должна была закричать Лерон. Но у нее язык присох к гортани — да, теперь она точно поняла смысл этого выражения.

— Вы мне не верите, — сказал Вишневский понимающе. — Вернее сказать, не хотите верить. Еще бы! Но вы можете спросить у своей матери, правда ли это.

— Это неправда! — наконец-то выкрикнула Лерон. — Этого не может быть! Мама отлично знала, чей сын Микка. Она не позволила бы мне выходить за него замуж. Ни за что не позволила бы! Ведь это кровосмесительный брак. Вы сами не понимаете, что говорите! Не верю вам! Зачем, ради чего вы все это выдумали?

Видно было, что Вишневский растерялся.

— Вы правы, — наконец проговорил он. — И все же есть некий документ, совершенно доподлинно удостоверяющий, что вы дочь Николая Шестакова. Я видел его у нотариуса. Это признание самого Николая Михайловича. Поэтому… мне трудно судить, что подтолкнуло вашу мать дать свое согласие. Может быть, она забыла то, что случилось когда-то?

— Да вы что? — уставилась на него Лерон. — Вы сумасшедший? Как это женщина может забыть такое?!

— Я не сумасшедший, — покачал головой Вишневский. — Просто… я в своей практике такого навидался, что вполне верю во всякие, даже самые нереальные и фантасмагорические ситуации. И мне трудно понять и представить, какие резоны руководили вашей матушкой, почему она не сообщила вам эту тайну или хотя бы как-то не воспрепятствовала вашему замужеству. Но мой вам совет — скажите вашей будущей свекрови, что вам известна тайна вашего рождения. И выслушайте, что она скажет.