Проклятие Гиацинтов

Надо отдать должное Смешарину — ваньку валять он перестал немедленно. Молчал, но Алёна уловила взгляд, брошенный им на настенные часы. Он ждал, он торопил время, он боялся Алёны, он жаждал появления тех, кому сообщил, что писательница Дмитриева будет у него во столько-то… он дал им срок как следует подготовиться, но Алёна не собиралась им этого времени давать. Только и не хватало, чтобы, откуда ни возьмись, явилась Ларисса Сахарова со шприцем наперевес… или кто-то еще…

— Думаю, такой человек, как Коржаков — или Шторм, как его называли, — не доверял бы первому попавшемуся человеку. А вам он доверял. С чего вдруг? Чем вы это заслужили? Думаю, что и вы были со Штормом в заключении. Думаю, вы повязаны с ним каким-то общим делом. Кровавым… Я примерно представляю себе, что это было, но…

Черт бы подрал товарища Бергера с его чистоплюйством, гневно подумала Алёна. Как ей нужна информация, которую получить ему было — только руку протянуть, а он не захотел!

Смешарин издал какой-то звук, средний между рычанием и мычанием, и двинулся на Алёну, как разъяренный бык. Она сунула руку в предусмотрительно открытую сумку и выхватила… пистолет.

Ну а как же? Какая героиня детективов или, по крайней мере, их сочинительница ходит без оружия?! Пистолет, правда, был газовый, долгие годы лежавший без всякого употребления, но несколько месяцев тому назад опробованный… это стоило Алёне Дмитриевой немалой нервотрепки, но зато теперь у нее имелось оформленное по всем правилам разрешение на его ношение и применение! [Об том можно прочитать в романе Елены Арсеньевой «Последний взрыв» (издательство «ЭКСМО».]

Во время своих блужданий по Интернету она вычитала, что отличить газовик от его боевого аналога может только о-очень сведущий человек, что беглым взглядом это сделать невозможно… черт его знает, может, Смешарин таким человеком был, а может, и нет, тут Алёне приходилось рассчитывать только на знаменитый русский авось, потому что компетентные органы в лице товарища Бергера отказали ей в своей поддержке.

Смешарин отшатнулся, и у Алёны радостно дрогнуло сердце… но отнюдь не руки, сжимавшие «беретту». Он не отличил! Авось шанс вывезет, как ему и положено!

— Можете не сомневаться, что я сюда не одна сюда пришла, — сообщила она, изо всех сил стараясь не показать, как трясутся ее поджилки. — Поэтому ведите себя в рамках приличий.

— Да ладно врать, — вздохнул Смешарин. — Еще тебя одну Бухой пропустил бы, коли и правда ты из таких, на кого собаки не лают. Но никого другого — ни-ни! Особенно мужика какого-нибудь. Так что одна ты пришла. Но это уже дела не меняет. Убери газовик — не ровен час, выпалишь, так вони не оберешься, только все дело испортишь. Чего меня такой ерундой пугать, я не из таковских, да и ладно, я и так давно понял — всё, швах дело. Я так и ждал, что меня либо сам Шторм погубит, либо его бывшая баба. Они — два сапога пара.

Алёна опустила руку с не оправдавшей ее чаяний «береттой». Чувствовала она себя весьма глупо. Итак, Смешарин оказался все же дока в вопросах боевого вооружения! Впрочем, этого следовало ожидать, если он в самом деле… как это говорят… чалился. Не стоит недооценивать противника. Алёне еще повезло, что он не кинулся на нее всей своей разбухшей от пива массой! И нужно как можно скорее согнать со своей физиономии налет растерянности, взять себя в руки и ошеломить Смешарина догадливостью.

— Бывшая баба Шторма — это Ларисса Сахарова? — небрежно осведомилась она — и была вознаграждена туповатым изумлением, сверкнувшим в унылых глазах Смешарина.

Он вздохнул. И это было красноречивее всякого признания.

— Ну да, — удовлетворенно кивнула Алёна. — Я так и думала. Так и знала, что это она — заводила всего этого дела! И вовлекла сюда и сына, и невестку, и этого несчастного художника, и его брата. И вас с пути сбила, подкупила…

— Какого еще брата? — недоумевающе спросил Смешарин. — Не было никакого брата. И зря ты всех собак на Лариску навешиваешь. И переговоры со мной не она вела, а Женька, ну, художник этот, и вообще, я точно знаю, что там у всех были причины со Штормом разделаться, всем он жизнь успел изгадить.

— Как — не было брата? — нахмурилась Алёна. — А кто же тогда…

И осеклась. Ее вдруг осенила догадка… смутная пока еще, по сути дела, даже не осенила, а так, забрезжила в уме… но многое благодаря ей могло быть объяснено, а прежде всего — тайна двух царапин на локтях Шторма. И становилось понятным вороватое выражение лица Ильи на фотографиях Андрея. И то, почему ему позвонила именно Лерон, а не Ларисса. Очень многое прояснялось! Но Смешарина в эту догадку посвящать не следовало. Это точно! Сначала надо вытянуть из него максимум подробностей.

— Ладно, господь с ним, с братом, — торопливо сказала Алёна. — Видимо, я что-то напутала. Это не важно. Вы мне лучше скажите — перед художником-то Шторм чем провинился? Их пути где пересеклись? У него какие причины ненавидеть Шторма?

— Нашла дурака — тебе рассказы рассказывать, — фыркнул Смешарин. — Если умная такая, то и сама знаешь. А не знаешь, так переживешь.