Проклятие Гиацинтов

— Немало найдется в стране женщин, которые окажутся теперь богаче тебя, — долетел до ее сознания голос Лариссы, и Лерон вспомнила, где она находится и что происходит. — Потрясающее открытие, верно?

Немного найдется женщин богаче ее?.. А не наплевать ли ей на это?

— Знаете, — проговорила она глухо, — меня куда больше потрясло другое открытие.

— Это какое же?

— Я никак не могла понять, по какой причине вы так поспешно устроили мой брак с Миккой. Теперь это ясно.

— Ты можешь думать, что тебе угодно, — сдавленно сказала Ларисса. — Что угодно! Но я заботилась только о тебе. Я сразу полюбила тебя…

— Да, конечно, — фыркнула Лерон так, что Ларисса покраснела. — Об мне… Увидели меня — и влюбились? И сразу решили затащить меня в свою постель, привязать к себе как можно крепче?

«Боже, да неужели это я такое говорю?! — с ужасом подумала Лерон. — Что со мной случилось? Подменили меня, что ли? Как мне не стыдно… Ничего. Надо еще немножко побыть такой! Зато я теперь знаю, как получить то, чего мне хочется больше всего на свете!»

— Надеялись, что мне ваши игры-игрушки так понравятся, что я сама стану вашей игрушкой? И тогда даже Микка не понадобился бы, чтобы мною управлять… и управлять моими делами, верно?

— Ты такая же глупая маленькая купчиха, как вся эта деревенская лимита, которая перебралась в Нижний Горький, в Москву, в Париж, в Лондон и хапает жадными ртами все, что ни попадется. Вы жрете мир вокруг себя — без разбору, без приправы — и думаете, что все такие же, как вы, жрущие все подряд купцы и купчихи? Вы тупые пираньи, вот вы кто! — злобно выкрикнула Ларисса.

«Почему она так беснуется? — подумала Лерон. — Можно подумать, я ее невесть как оскорбила? А ведь я всего лишь правду сказала. Правда, конечно, может быть самым страшным оскорблением… Но ведь я открыла ей еще не все! Сейчас ты у меня еще и не так запоешь!»

Она, эта подмененная Лерон, наслаждалась новым своим положением, наслаждалась властью над Лариссой и торопилась использовать эту власть.

— А хотите, я отдам вам половину своей доли наследства? — сказала она, исподтишка наблюдая за лицом Лариссы: вот сейчас оно озарится алчностью, вот сейчас станет лицом жрущей все без приправки пираньи…

Ничуть не бывало.

Лицо Лариссы по-прежнему оставалось злым, не более того.

— Что ты из меня дурочку делаешь? — огрызнулась она. — Издеваешься?

— Да почему? — пожала плечами Лерон. — Я же не дура. Напрасно вы меня идиоткой считаете. Я же прекрасно понимаю, что вам не я нужна, а деньги. А мне не деньги нужны, а свобода. Свобода от Микки. Я не хочу быть его женой! Хочу с ним развестись. Ну зачем мне муж — голубой, сами посудите?

Сказать, что Ларисса посмотрела на нее изумленно, значило ничего не сказать. Вообще-то Лерон ее понимала. Наверное, она могла бы просто бесплатно послать Микку туда, куда вообще всем голубым дорога, а она еще деньги — «командировочные»! — ему предлагает. Конечно, Ларисса поняла, что не все здесь так просто…

— Я могу вам даже не половину, а семьдесят процентов отдать, — горячо сказала Лерон. — Я ведь все равно в этом ничего не понимаю, во всех этих делах, в добыче драгоценностей, вообще в драгоценностях… пусть этим занимается тот, кто хоть что-то в этом кумекает, а я бы просто проценты получала, и все. Вам ясно?

— Ничего мне не ясно, — честно призналась Ларисса. — Ты к чему клонишь-то? Чего тебе надо, кроме того, чтобы Микка тебе развод дал? Ведь что-то тебе нужно, я правильно понимаю?

— Правильно понимате, — кивнула Лерон. — Я хочу, чтобы Микка отступился от Жужки.

— Господи… — пробормотала Ларисса, хватаясь за сердце, а потом так захохотала, как Лерон даже и вообразить не могла.

— Ты что же, решила одного голубого на другого променять? — взвизгнула наконец Ларисса, оборвав смех. — Одному отступного заплатить, другого купить? Нет, я вообще с этой деревенщиной ничего понять не могу… Не может леопард изменить пятна свои, слышала такое выражение?! Ты ничего не понимаешь, ты вообще не способна осознать, что такое гомосексуализм, у нас даже мозг устроен иначе, чем у вас, натуралов. Честное слово, это правда, даже исследования особые проводились…

— Чепуха, — упрямо перебила Лерон, стараясь не показать, что у нее обрывается от ужаса сердце. — Это вы нарочно говорите! Если Жужка не будет постоянно подвергаться искушению, он изменится. Станет жить нормальной жизнью. Он будет счастлив.

— Ну и что ты для этого сделаешь? — пожала плечами Ларисса. — В терем его посадишь? В башню, чтобы до него никто не добрался? Или в подвал без окон, без дверей? Да для него в каждом мужчине — искушение, неужели непонятно? Он другой, пойми, идиотка несчастная, он — другой! То, что приемлемо для тебя, ненормально для него. Ты бы хоть спросила его для начала, хочет ли он этой твоей так называемой нормальной жизнью жить? Хочет быть счастливым по-твоему? Это означает отказ от многого, очень многого, к чему он привык, без чего не может обходиться и жить не может.