Проклятье вендиго

— Он оставил мне достаточно зацепок, но я был слеп к ним. Думаю, поэтому он забрал ее лицо, но оставил ее глаза, как будто говоря: «Даже она видит больше, чем ты!» Служанка, растерзанная на лестнице, фраза, намалеванная над дверью, трюк с ночным горшком и слова «Отличная работа!» на спинке кровати. Это не «работа», а библейский Иов, молящий о справедливости на куче навоза[15]. Он сделал все, разве что не нарисовал карту.

Я хотел бы что-то сказать, но что можно сказать при таких печальных обстоятельствах? Какой бальзам мог бы смягчить его муки? Мне было нечего предложить, кроме моих слез, которые он нежно утирал — такова была мера его недомогания и, возможно, сострадания ко мне.

— Она умерла незадолго до нашего прихода туда, Уилл Генри. Думаю, не больше чем за час. Он перестал меня ждать и… завершил дело.

Фон Хельрунг устроил мне на ужин настоящее пиршество, и хотя я сделал только несколько глотков супа и сгрыз ржаную корку, я почувствовал себя возрожденным. Я не мог вспомнить, когда я в последний раз ел. Я все еще чувствовал страшную усталость и желал только еще такого же беспробудного сна, которым успел насладиться в комнате для задержанных на улице Мюлберри. Моему желанию не суждено было сбыться. Дверь в кухню распахнулась, и в комнату вбежала Лилли Бейтс. Ее щеки горели от восторга.

— Вот ты где! Я тебя обыскалась, Уильям Джеймс Генри. Как твоя шея? Можно посмотреть? Твой доктор Уортроп не разрешил бы, даже если бы я уверила его, что видела вещи похуже укуса Смертельного Монгольского Червя, — гораздо, гораздо хуже. Он размягчил твою плоть? Так бывает. Их слюна расплавляет твою плоть, и она становится как масло.

Я признался, что и сам не осматривал рану, и она была поражена. Почему я не хочу посмотреть?

— Наверное, тебе стыдно смотреть, потому что ты лжец, а со лжецами такое и происходит — у них разжижается плоть. Тебе не кажется, что это забавно, Уилл? Это так замечательно метафорично.

Она сидела совсем рядом, поставив локти на стол, подперев подбородок ладонями и изучающе глядя на меня несоразмерно широко расставленными темно-синими сапфировыми глазами.

— Мюриэл Чанлер умерла, — сказала она как о чем-то само собой разумеющемся.

— Я знаю.

— Ты ее видел? Дядя говорит, что ты там был.

— Не видел.

— Дядя говорит, что в полиции тебя били и пытали.

— Они добивались, чтобы я признался… нет, не признался, а сказал, что это сделал доктор.

— Но ты не сказал.

— Это была неправда.

Она не переставала смотреть на меня. Я помешал остывший суп.

— Они собираются устроить на него охоту, — сказала она.

— Кто?

— Монстрологи. Ну, не все; только те, кого дядя специально отобрал для этого дела. Они придут сегодня вечером, чтобы наметить план боевых действий. Я сказала маме, что останусь здесь. Она думает, что я хочу составить тебе компанию. «Генри, этот одинокий маленький мальчик», как она тебя называет. «Бедный сиротка, приставший к этому ужасному человеку». «Этот ужасный человек» — это твой доктор.

По какой-то причине рана под повязкой начала страшно чесаться. Я напряг все свои силы, чтобы сдержаться и не вцепиться в нее ногтями.

— Это не все ложь, — сказала Лилли. — Ведь вот я здесь, составляю тебе компанию! Ты ведь на меня не злишься? Ты ведь знаешь, я не хотела, чтобы так случилось. Я не издевалась. Я честно не знала, что у них нельзя определить пол, пока Адольфус мне не сказал. Он его убил, ты знаешь. Не Адольфус — твой доктор. Адольфус сорвал его с тебя, а доктор Уортроп разорвал его на куски голыми руками, как будто разозлился на червя, как будто червь напал на него. Я не думаю, что это было правильно, а ты? Я имею в виду, что это не была вина Смертельного Червя. Он просто был тем, кем он был.

— Что? — спросил я. Как обычно, я с трудом поспевал за Лилли Бейтс.

— Смертельный Червь! Надо было просто положить его обратно в ящик, а он вместо этого взял и убил его. С доктором Чанлером другое дело. Им придется его убить, потому что если не убить, то он будет продолжать поедать. Дядя говорит, что на земле нет такой тюрьмы, в которой можно было бы запереть вендиго.

— Он не вендиго, — возразил я, верный слуга Уортропа. — Вендиго не существует в реальности.

— Скажи это Мюриэл Чанлер.

У меня вспыхнули щеки. У меня вдруг возникло почти непреодолимое желание ее ударить.

— Она никогда не переставала его любить, — продолжала она. — Тебе этого не понять, Уилл, потому что ты мальчик. Доктор Чанлер это знал, не мог этого вынести и поэтому отправился в Канаду. Я не думаю, что он рассчитывал вернуться. Его сердце было разбито. Женщина, которую он любил, никогда не переставала любить его лучшего друга. Ты можешь себе представить что-то более трагическое? А потом лучший друг спасает его и возвращает к ней, только теперь он даже не человек…

— Прекрати! — крикнул я. — Пожалуйста, прекрати!

Я резко встал и заковылял к двери. Она пошла за мной, говоря:

— В чем дело, Уилл? Ты куда?

— Оставь меня в покое!

— Вот так ученик монстролога! — закричала она мне вслед. — Зачем, ты думаешь, он тебя к себе взял, Уильям Джеймс Генри? Зачем, ты думаешь?