Проклятая усадьба

Он нашел нужную часть записи. Цифры в углу экрана свидетельствовали, что сейчас семь часов тридцать минут. Через экран прошествовал Гуров; он не спеша направлялся к выходу.

– Ага, это я после ужина в парк иду, – прокомментировал сыщик.

Минут через десять появилась Ирина Васильевна. Она о чем-то оживленно разговаривала с сыном; потом тоже направилась к выходу.

– Вот и Ирина Васильевна идет на свидание со мной, – сказал Гуров. – А я в это время уже разговариваю с Петром Леонидовичем. Его мы здесь не увидим – ведь он ужинал позже. И ко мне подошел не из дома, а от какой-то клумбы. Ну, наверно, дальше неинтересно. Хотя ладно, давай досмотрю до начала следующего куска, который я уже видел, до момента, когда прекрасная Наташа пойдет на прогулку. Так, тут никого… тут Лена по делам прошла… Стоп, а это что такое? Останови!

Кошкин остановил запись и внимательно посмотрел на экран, чтобы понять, что так взволновало Гурова. Он увидел грузную фигуру, застывшую посреди холла.

– Ну, и что особенного? – спросил он. – Это Петр Леонидович. Зашел в дом зачем-то… Скорее всего, к себе в комнату. Может, переодеться.

– Вот именно – зачем? Это ведь он в последний раз в дом заходил! – воскликнул Гуров. – Ладно, включай, посмотрим, куда он пойдет.

Изображение снова ожило. Садовник задвигался и пошел – и на самом деле в сторону коридора, где находилась его комната. Пробыл там несколько минут, вышел, постоял в растерянности, а потом направился в сторону кухни. Через десять минут он вышел оттуда, снова постоял в нерешительности, а потом вышел из дома. Гуров продолжал смотреть запись дальше, надеясь увидеть еще что-то интересное. Однако в следующие тринадцать минут через холл проходили только горничные, а затем сыщик увидел Наташу Глебову, шедшую гулять в парк, – он ее сегодня уже видел.

– Все, выключай! – сказал он Кошкину. – Дежурь дальше, а я пойду…

Выйдя из дежурки, он минуту помедлил, а затем направился в кухню. Повар Никита занимался тем, что отбивал мясо – как видно, готовил обед.

– Слушай, Никита, скажи мне одну вещь, – без предисловий обратился к нему Гуров. – Я тут выяснил, что вчера вечером, без десяти восемь, к тебе заходил Петр Леонидович. Он что, поесть зашел так рано?

– Петр Леонидович? – задумался повар. – Что-то не припомню… Нет, постойте – верно, заходил! И знаете, зачем? Ни за что не догадаетесь! Он у меня ручку попросил.

– Какую ручку?

– Обычную, шариковую. Наверно, он как-то видел, как я вот тут записи делаю.

Повар показал листок, лежавший у него на столе.

– Я, понимаете, каждый раз блюда по-разному готовлю, – объяснил он. – Немного меняю температурный режим, состав, приправы немного другие кладу. И все это записываю. Меня ведь недаром ценят как хорошего повара. У меня ни одно блюдо не повторяется, всегда все немного иначе. И Петр Леонидович видел, что я пишу, что у меня под рукой всегда ручка есть. Вот он и попросил ее у меня на минутку. Ручку и заодно листок из блокнота. Сказал, что ему тоже какой-то свой «рецепт» садовый надо записать, а у него в комнате ничего такого нет. Ну, я дал.

– И что он писал?

– Откуда я знаю? Я вырвал листок, дал ему ручку. Он отошел в сторону – вон туда, к окошку выдачи, через которое блюда из кухни в столовую подают – и там что-то записал. Потом вернул мне ручку, десять раз сказал «спасибо» и ушел.

– Значит, он говорил, что ему какие-то сведения по садоводству надо записать?

– Ну да.

– Ну да, конечно, что может быть естественней! – сказал Гуров, покачав головой. – Вечером садовник бегает по всему дому, ищет ручку и бумагу, чтобы записать внезапно пришедший ему в голову способ прополки. Или окучивания? Ладно, спасибо, что рассказал. Значит, он ушел вместе со своей бумажкой?

– Да, засунул ее в карман и вышел.

– И вышел… – повторил вслед за ним Гуров и также вышел из кухни.

Ему было совершенно ясно, что садовник вчера не просто так искал ручку и что-то хотел записать. Он делал это сразу после того, как Ирина Васильевна своим появлением прервала его разговор с Гуровым. Разговор, во время которого Петр Леонидович хотел рассказать что-то чрезвычайно важное. Не будет ли логичным предположить, что садовник искал ручку и бумагу, чтобы записать краткое содержание того, что хотел рассказать? Зачем? Во-первых, чтобы не забыть. Ведь он уже сутки думал об услышанном им разговоре и всякий раз забывал рассказать о нем Гурову. А во-вторых… Во-вторых, он мог опасаться, что ему помешают рассказать. Знал ли он, что его убьют? Ну, это вряд ли. Но какие-то опасения у него были. Поэтому он решил написать записку и положить ее… В карман?

Гуров вспомнил, как криминалисты накануне осматривали тело убитого садовника. Ни о какой записке в кармане речи не было. Значит, Петр Леонидович переложил ее в другое место. Где ее теперь искать? Скорее всего, у него в комнате.

Придя к такому выводу, Гуров поспешил в комнату садовника. Он внимательно осмотрел шкаф, тумбочку, кровать, заглянул в душевую, даже под ковром посмотрел. Нигде не было никаких признаков записки.