Проклятая игра

Здесь, совсем рядом с лежанкой и соломой, запах экскрементов и шерсти стал еще сильнее. Но собака была счастлива оттого, что человек снизошел до ее уровня, и пыталась облизать его пальцы через проволоку. Ларусс выказывал неподдельное удовольствие, и энтузиазм пса помог Марти избавиться от страха.

Именно теперь он ощутил на себе испытующий взгляд Уайтхеда. Старик стоял слева в нескольких шагах от него, почти перегородив своей тушей узкий проход между клетками, и с интересом наблюдал за происходящим. Марти смутился и встал. Он оставил повизгивающую и поскуливающую собаку и последовал за Лилиан дальше вдоль клеток. Собачья хозяйка расточала похвалы еще одному члену семьи. Марти повернулся к предмету ее восторгов.

— А это Белла, — провозгласила Лилиан.

Ее голос смягчился, в нем появилась мечтательность, какую Марти раньше не замечал Он подошел и понял, почему.

Белла полулежала-полусидела в тени сетки в самом конце своей клетки и казалась черномордой собачьей мадонной на подстилке из одеял и соломы в окружении сосущих ее слепых щенков. Марти стоило лишь взглянуть на это, и его предубеждение против собак исчезло.

— У нее шестеро, — гордо, словно про собственных детей, сказала Лилиан. — Все сильные и здоровые.

Не просто сильные и здоровые — они были восхитительны. Толстые и круглые, воплощенное довольство, они уютно копошились в щедром тепле матери. Не верилось, что беззащитные и ранимые создания могут вырасти в таких серо-стальных лордов, как Саул, или подозрительных бунтарей, подобных Иову.

Белла почуяла новичка и насторожила уши. Ее голова была абсолютно пропорциональна, траурно-черный и золотой оттенки шерсти смешались до великолепного эффекта, коричневые глаза в полутьме поблескивали мягко, но бдительно. Она была законченной, совершенной. Марти подумал, что Лилиан права: такой зверь может вызывать лишь одно чувство — благоговение.

Лилиан всмотрелась через сетку и представила Марти этой матери матерей.

— Вот мистер Штраус, Белла, — сказала она. — Отныне ты будешь часто видеть его; он друг.

В голосе Лилиан не было снисходительного сюсюканья, она говорила с собакой как с равной. Вопреки первому впечатлению Марти почувствовал, что стал теплее к ней относиться. Любовь дается нелегко; он знал это по себе. Какую бы форму она ни приняла, ее следует уважать. Лилиан любила собаку — ее величественность, ее достоинство, и эту любовь Марти мог если не понять, то оценить.

Белла втянула носом воздух и удовлетворенно сняла мерку с Марти. Лилиан с неохотой повернулась от клетки к Штраусу:

— Она еще доберется до вас, дайте срок. Она великая соблазнительница, знаете ли. Великая соблазнительница.

Позади него Уайтхед хмыкнул над такой сентиментальной чепухой.

— Не осмотреть ли нам окрестности? — нетерпеливо предложил он.;— Думаю, здесь мы закончили.

— Приходите, когда устроитесь, — сказала Лилиан; ее отношение к гостю заметно улучшилось после того, как Марти оценил ее работу. — Я покажу вам, на что они способны.

— Спасибо. Я обязательно приду.

— Я хотел показать вам собак, — сказал Уайтхед, когда они оставили бараки позади и оживленно зашагали по лужайке к ограде, проходящей по периметру усадьбы.

То, о чем он говорил, было далеко не единственной причиной визита, и Марти хорошо это понимал. Уайтхед захотел напомнить ему, откуда его вытащили. И куда по милости великого Джозефа Уайтхеда он может в любой момент вернуться. Что ж, урок усвоен. Он согласится прыгать ради старика через горящий обруч, только бы не возвращаться в морок коридоров и камер. Там нет даже Беллы; в глубине Уондсворта не скрыто ничего, подобного этой величественной и таинственной матери. Лишь заблудшие души, как и сам Марти.

Теплело; бледно-лимонный шар солнца медленно поднимался над крышами, и иней таял на газонах. Впервые Марти увидел смысл в планировке усадьбы: в любом направлении открывались великолепные пейзажи, а вдалеке можно было различить воду — озеро или реку, — поблескивающую за скоплением деревьев. К западу от дома два ряда кипарисов ограждали аллеи, возможно, с фонтанами; с другой стороны располагался густой сад за невысокой каменной стеной. Понадобится несколько недель, чтобы изучить все.

Они дошли до двойной ограды, окружавшей усадьбу. Изгороди добрых десяти футов высотой оканчивались твердыми стальными стойками, наклоненными в сторону возможного нарушителя. Поверху вилась спираль из колючей проволоки. Конструкция почти наверняка находилась под напряжением. Уайтхед разглядывал ее с видимым удовлетворением.

— Впечатляет, а?

Марти кивнул. Знакомая штука.

— Отвечает требованиям безопасности, — сказал Уайтхед.

Он повернул налево и зашагал вдоль изгороди. Разговор — если его можно так назвать — принял форму беспорядочных реплик, словно Уайтхед был настолько нетерпелив, что не мог вынести эллиптическую кривую обычной беседы. Он просто бросал фразы или серии замечаний, ожидая от Марти, что тот сам поймет их смысл.

— Это не совершенная система: ограды, собаки, камеры. Видели экраны на кухне?

— Да.