Проклятая игра

Он повернулся к ней, когда она положила руку ему на брюки. Ее совершенно не удивило его возбуждение, но сам он в течение всех последующих лет так не сумел понять, как это произошло. Он давно допускал, что мертвецов можно воскресить. Но то, что их присутствие распалило его, было еще одним преступлением — более ужасным, чем первое.

«Ада нет, — думал старик, изгоняя из памяти будуар и обожженного Казанову. — Или же ад — это комната, кровать, вечная похоть и я, стоящий там и наблюдающий за их наслаждением. А когда наступит самое худшее, я разделю их исступление».

Часть пятая Потоп

Из пламенем охваченных, на дно

Спешащих кораблей бросались вплавь,

От пламени спасаясь, но, пристав

К чужому судну, гибли всё одно;

Так каждый сгинул, свой избрав удел:

Иной тонул в огне, иной в волнах горел.

Джон Донн. Сожженный корабль (Перевод В. Куллэ)

IX Дурная верность

49

Небеса разверзлись в конце самого засушливого июля, какой только помнили люди; но видения Армагеддона не обходятся без парадоксов. Гром гремит среди ясного неба, плоть обращается в соль, кроткие наследуют землю — все это маловероятные феномены.

Однако июль прошел без неожиданностей. Небесный свет не лился из облаков. Не было дождей из саламандр или детей. Если в этом месяце появлялись ангелы, то лишь в качестве метафоры, как и истинный конец света.

Правда, случились кое-какие странные события, достойные упоминания, но большая их часть происходила в укромных местах, в плохо освещенных коридорах, на заброшенных пустырях среди вымоченных дождем матрасов и пепла старых костров. Они были частными, почти личными. Их ударная волна — в лучшем случае — возбуждала лишь диких собак.

Большая часть знамений — игры, дожди и чудесные избавления — с такой ловкостью проскользнула мимо фасада обычной жизни, что только самые внимательные или те, кто вечно выискивает необычное, могли заметить проблеск Апокалипсиса, явившегося во всем своем величии выбеленному солнцем городу.

50

Город встретил Марти неприветливо, но он был рад оказаться вне усадьбы, подальше от старика и его безумств. К чему бы ни привел уход от Уайтхеда — в положении Марти надо действовать очень осторожно, — он все же получил передышку; время, чтобы хорошенько обдумать происходящее.

Туристский сезон был в разгаре. Иностранцы, заполнившие Лондон, изменили облик знакомых улиц. Первую пару дней Марти просто бродил по городу, привыкая к тому, что снова свободен как птица. Денег у него осталось в обрез, но при необходимости он легко мог найти себе физическую работу. В середине лета повсюду идет строительство и требуются люди. Мысль о честном трудовом дне, оплаченном наличными, казалась привлекательной. В случае нужды он продаст «ситроен», взятый из Святилища — последний и, возможно, опрометчивый бунтарский жест.

После двух дней свободы Марти вспомнил свою давнюю идею: Америка. Он вытатуировал это слово на руке в память о тюремных мечтах. Может быть, настало время воплотить их в жизнь. В его воображении Канзас был землей обетованной: куда ни глянь, колосятся хлебные поля до горизонта и нет ничего, сотворенного людьми. Там он скрылся бы не только от полиции и Мамолиана, но и от историй, повторяющихся снова и снова, по бесконечному кругу. В Канзасе началась бы новая история, окончания которой он не знает. Разве это не означает настоящую свободу, не испорченную вмешательством Европейца и самим фактом его присутствия?

На время подготовки бегства, чтобы не болтаться по улицам, Марти подыскал комнату в Килбурне: мрачную спальню, она же гостиная, с туалетом на два этажа ниже — общим для семерых жильцов, как сообщил домовладелец. В действительности на семь комнат дома приходилось пятнадцать жильцов, считая семью из четырех человек в одной комнате. Ночью он просыпался от криков младенца, вставал рано, уходил на целый день и возвращался в дом, только когда закрывались пабы, и то с большой неохотой. Но он уверял себя, что это ненадолго.

Проблем с отъездом, конечно же, хватало, и не последняя из них — получение паспорта с визой. Без этой бумаги не ступить на американскую землю, и для собственной безопасности операцию с документами следовало провести быстро. Наверняка Уайтхед успел сообщить о побеге из-под надзора. Возможно, власти уже прочесывают улицы в поисках Штрауса.

На третий день июля, через полторы недели после бегства из имения, Марти решил взять судьбу за рога и отправиться к Тою. Хотя Уайтхед настаивал на том, что Билл мертв, он не терял надежды. Папе уже случалось врать, и не раз, так надо ли верить ему теперь?