Проклятая благодать

— Что, если это просто тьма перед солнцем?

— Что?

— Что, если мы заперты во тьме, АК? Мы оба заперты в темноте нашего прошлого. Вместе. И, может быть, нам нужно выдержать какое-то время во тьме.

Я сглотнул, не сводя с нее глаз.

— Но однажды наступит рассвет. Тьма уйдет, и в комнату хлынет солнечный свет. Восход солнца, АК. Только представь.

Она улыбнулась и чуть не разбила мне сердце.

— Мы можем встретить рассвет... вместе.

— Да, — сказал я, не в силах выкинуть из головы слово «рассвет».

Я хотел этого. Хотел увидеть гребаный рассвет. Хотел, чтобы это было с Рыжей.

— AK? — Она убрала мои волосы за ухо. — Мы можем остаться здесь подольше?

— Да, — сказал я, зная, что у нас есть еще одна неделя, которую мы можем провести здесь.

— Хорошо.

Поэтому я снова занялся с ней любовью, прежде чем мы заснули.

И ни один кошмар не тревожил меня.

***

Я проснулся в одиночестве, моргая в темноте вечера. Все еще чувствуя себя разбитым от вчерашней ночи, от того, что поделился с кем-то своим испорченным прошлым, я вышел из спальни. Фотографии исчезли, шкаф был закрыт, но не на замок. Разбросанная еда была убрана. Но посмотрев на стену, у меня перехватило дыхание.

Две фотографии.

На стене висели две фотографии, удерживаемые маленькими гвоздями.

Зейн и Девин на одной и Тина, Дев, Зейн и я на другой. Я не слышал, как она подошла ко мне, но ее рука обняла меня сзади, и она прижалась поцелуем к моей обнаженной спине.

— Они заслуживают того, чтобы на них смотрели, — тихо сказала она и подошла к стойке.

Она взяла что-то в руки и вернулась ко мне. Я попытался разглядеть, что это было, но она встала на цыпочки и натянула какой-то шнурок мне через голову. Что бы это ни было, но пахло оно чистящим средством. И когда я почувствовал знакомое ощущение металла на своей коже, я понял.

Жетоны Девина.

Мое сердце билось слишком быстро, и я не осмеливался посмотреть вниз.

— На них было имя твоего брата. Они выпали из шкафа, когда я складывала все на место. — Она сделала паузу. — Не думаю, что это произошло случайно. Я думаю, это значит, что ты должен носить их с гордостью.

Я не мог говорить, но почти развалился на части, когда она сказала:

— Ты должен начать прощать себя, иначе как же ты будешь жить дальше?

— А ты?

Она слабо улыбнулась.

— Я тоже постараюсь. Я прокручиваю в голове воспоминания о каждом разе, когда видела ее. Их недостаточно. Мне следовало бы иметь больше, но я начинаю понимать, что это у меня украли. И...

Она глубоко вздохнула.

— И это не моя вина.

— Я чертовски горжусь тобой.

Она опустила глаза.

— Спасибо.

Глядя на меня сквозь длинные ресницы, она сказала:

— Я тоже горжусь тобой.

И, твою мать, я не ожидал удара, который нанес этот комплимент.

Фиби подошла к фотографии Зейна и Девина.

— Он похож на тебя и твоего брата, — улыбнулась она. — Больше даже на тебя.

— Да, — грубо ответил я, все еще не привыкший говорить о них. — Так говорили Дев и Тина. Мини-я.

— Интересно, как он сейчас выглядит, — задумчиво произнесла она и вернулась на кухню.

Я вышел на улицу и развел огонь в кострище. Сев в кресло, я поднял голову к небу. Глядя на звезды с жетонами Девина на шее, я задавался вопросами, какой была жизнь Зейна.

Интересно, любил ли он Клэр и Тома, как родителей? И много ли он помнит о своих маме и папе?.. А помнит ли он меня? Интересно, любит ли он байки, как всегда любили мы с его отцом?

Мой желудок сжался... Я подумал, ненавидит ли он Дева за то, что тот сделал? Я задавался вопросом, ненавидит ли он меня?

— AK?

На улицу вышла Фиби, неся что-то в руках. Ее лицо было ярким и возбужденным, когда она положила предмет на землю.

— Что это такое?

Я наклонился и увидел старый виниловый проигрыватель Дева.

— Он проигрывает музыку, — сказал я, вспомнив, как Стикс и Кай говорили, что сучки из культа ни хрена не смыслят в технологиях.

— Проигрывает музыку? — спросила она, и ее лицо озарилось, как огни на Рождество.

Я не мог не ухмыльнуться. Ее рука пробежала по проигрывателю, и она вздохнула.

— Когда мы отправлялись на вербовку, у нас всегда была одна цель. Соблазнить. Но у меня был секрет.

Моя бровь вопросительно поднялась.

— Я любила танцевать. — Она пожала плечами. — Братья, в конце концов, позволили мне это делать, так как, по их словам, это заставляло мужчин хотеть меня еще сильнее. Но я делала это не для них. Когда играла музыка, я теряла в ней все свои тревоги. Я теряла... себя. — Она рассмеялась и покачала головой. — Глупая женщина.

Я поднялся с кресла и вернулся в хижину, нашел удлинитель и подключил его к проигрывателю. Фиби с любопытством наблюдала, как я включил его, и он с треском ожил. Я передвинул иглу и не смог удержаться от смеха, когда из динамиков донеслась знакомая песня.

Фиби ахнула, когда музыка заполнила воздух вокруг нас.

— Что это?

Я сел обратно в кресло, потирая затылок.

— Боуи. «Герои».

Я сделал паузу.

— Любимая песня Дева. Он часто включал ее на повторе.

И я сделал тоже самое.