Проклятая амфора

Поэтому, увидев на пороге молодого человека, пришедшего навестить двух приличных с виду незамужних девушек, вдова разозлилась и отказалась впускать его.

– Ты, наверное, не узнаешь меня, Галия?

Женщина подслеповато прищурилась и всплеснула руками.

– Мегакл! Ты вернулся! Как учеба?

– Я уж давно ее закончил, – усмехнулся мужчина. – Работал в Афинах архитектором, да только там теперь почти ничего не строят.

– Проклятые римляне! – тут же отреагировала Галия. – Влезли на чужую землю и тянут из людей жилы. Так одна из девушек, что живут у меня, твоя невеста? И которая? Между нами говоря, они обе слишком суровые и чересчур много знают. Хотя, рыженькая помягче, из нее еще может получиться хорошая жена.

Мегакл рассмеялся, представив лицо Глафиры, если бы она услышала такой комплимент. Бедная старушка Галия, ей и невдомек, какая удача – жениться на женщине, с которой можно поговорить о философии, книгах, театре, математике или музыке.

– Вообще-то я заглянул по делу. Дядя Глафиры богат, он собирается строить виллу в Арсиное¹⁶, а я был бы рад получить работу.

– Ах, вот как! Ну проходи же! Поднимись по лестнице – они занимают вторую комнату справа. Только обязательно постучи и спроси разрешения – вдруг они не одеты.

Мегакл, подавив улыбку, поклялся исполнить наставление в точности и быстро преодолел двадцать высоких ступенек. Вопреки опасениям хозяйки, девушки и не думали переодеваться или вкушать послеобеденный сон. Глафира корпела над каким-то свитком, Ксантия полировала и без того идеально блестевший меч.

– Приветствую! Амфору мне найти не удалось, но я выяснил про нее все, что смог.

– Садись и рассказывай, – Ксантия толкнула к нему табурет на трех ножках.

– Два года назад стратегом нашего нома был Ипполит. Молодой, честный, добродушный и ответственный чиновник. Горожане и крестьяне его обожали, даже мой покойный дядюшка относился к нему с уважением. Ипполит предпринял короткое путешествие в Афины – там мы с ним и встретились, он передал мне письма от родных и друзей. Потом он вернулся и привез домой чернофигурную амфору «Избиение Ниобид». Ее поставили в большом зале на первом этаже, но через две недели она оказалась в спальне, которую занимала жена стратега и новорожденный сын. А на утро сосуд бесследно исчез, женщину и малыша нашли мертвыми с признаками удушья. Ипполит сошел с ума. Он ходил по городу и ругал себя, говорил, что его предупреждали – амфора проклята, но он только посмеялся и все равно ее купил.

– И кем же она проклята? – заинтересовалась Глафира.

– Очевидно, предыдущим хозяином. Стратег приобрел ее на торгах, где выставлялось имущество должников. Судьба самого Ипполита повторилась почти в точности: он покончил с собой, а его собственность раскупили, потому что наследников не осталось.

Глафира обмакнула каламос¹⁷ в чернила и что-то торопливо записала. Мегакл подождал, пока она закончит, и продолжил:

– Следующей жертвой стал Гелеон – держатель общественных бань. Вечером он заметил ту самую амфору, всполошился и потребовал ответа у рабов: кто из них притащил ее домой. Но они ничего об этом не знали или врали. А ночью Гелеон сорвался с крыши – он спал там в жаркую погоду. Лекарь сказал, что покойного убил приступ удушья.

– Кому досталось имущество? – деловито уточнила Ксантия.

– Его сыну. Весть о гибели отца застала его на пути в Каппадокию.

– Еще один богач, – отметила Глафира.

– За ним последовала старушка Эдия – сварливая вдова судьи Аполлонопольской дикастерии¹⁸. У нее денег было не слишком много, зато имелась большая вилла, виноградник и золотые украшения. Она велела рабыням убрать дом, одна из них увидела амфору, но не придала этому значения. Под утро старушка отправилась к Харону¹⁹ – задохнулась безо всякого воздействия извне. Ей наследовали внуки.

Глафира сделала очередную пометку на папирусе. Ксантия, казалось, слушала рассеянно, уделяя куда большее внимание мечу, но это была лишь видимость.

– Одну из рабынь Эдии продали моему дядюшке. Она и обнаружила после его смерти чернофигурную амфору в спальне, на большом сундуке. Сосуд исчез.

– А имущество перейдет к детям Финея, – закончила за него Ксантия.

– Верно.

– Нехорошая история, – покачала головой Глафира. – Жаль, что нельзя увидеть трупы, но удовольствуемся описанием лекаря. Он говорил о ранках в носу, лопнувших сосудах в глазах и посинении лица.

– Верно, – подхватил Мегакл. – Моя двоюродная сестра нанесла толстый слой церуссы²⁰, чтобы скрыть синие пятна, когда обряжала дядю перед похоронами.

– Есть яды, парализующие дыхание, – продолжила Глафира. – Но если всех этих людей вульгарно отравили, то к чему спектакль с амфорой? Ее ведь надо незаметно поставить, потом унести.

– Зато проклятие отвлекает от мыслей об убийстве, – не согласился мужчина. – Люди суеверны.