Проклятая

Так, теперь — смешаться с толпой, и дело в шляпе.

Воровато комкая подвенечный саван, я, оступаясь с непривычки, выскользнула из часовенки вместе со слугами.

Духи ветерком вились рядом.

Та-а-ак, теперь бы на глаза никому не попасться…

— Девка!

Да чтоб вас всех!

Грузный господин в яркой ливрее схватил меня под руки и поинтересовался, не пила ли я.

— Не, — дыхнула я. — А какой сейчас год?

Он ответил.

Я с открытым ртом уставилась на него.

— Чё, правда?

Если господин и хотел это прокомментировать, ему не удалось. Воздух пронзил крик дракона.

«Спать!» — чуть не заорала я вслух, и крик оборвался.

Та-а-ак, значит, Арман где-то рядом. Это очень всё упрощает.

Прямо-таки сильно.

С тихим стоном я свалилась на руки грузному господину. Вроде как я в обмороке. От страха.

Меня услужливо оттащили в сторону, кому-то передали, снова куда-то потащили.

Новый план: потолкаться среди прислуги и расспросить, что тут к чему.

В чувство меня провели где-то на кухне, тут же загрузили обязанностями и отправили их выполнять. Еле-еле кусок перехватить успела да стакан воды выпить.

Никакого уважения к ведьмам. Вообще.

Зато служанки очень говорливые. (Очень, чёрт возьми — не заткнёшь).

Я узнала, что нахожусь в Хотфолде — кто бы сомневался. Что великая — ха-ха-ха! — война с королём Теодором закончилась полным его поражением. И сидит братик у себя в стране, весь такой несчастный, периодически отыгрывается на народе. Уже с десяток восстаний подавил.

Ну, пусть сидит. Пока я не прилетела. Милый братик.

Святого Рыбака клирики выбрали нового. Нет, не Александра, как я думала. Александр у них стал рыцарем Света. С ума сойти, ну и титул. Тренирует магов, натаскивает в вере и периодически зарубает чернокнижников. Там, на юге, много же чернокнижников.

Ну да, зло не дремлет.

Оно уже проснулось.

Да, а что это за красотка в часовне спит? А, ну, так это возлюбленная леди принца Александра, трагически погибшая в войне с собственным братом. Почти святая, потому такая хорошенькая. Ей даже праздник посвятили — день чистых духом и возлюбленных (я же говорила, что никогда не пойму логику святош). Вот, скоро он кстати. А ты, девочка, откуда такая…э-э-э…блаженная?

Я на-гора выдала историю о жестокой мачехе, державшей падчерицу взаперти… ну, лет, так десять. Где-то столько я, кстати, и проспала. Забавно, мне поверили. Поселили, нашли работу, даже жалование утвердили.

А что, я решилась остаться. Ну, до праздника. Почему бы и нет? Хочется же посмотреть, как меня чествуют. Хот раз в жизни.

Через две недели я отъелась, пришла в себя и отбивалась от кавалеров. Вуаль пришлось снять — чернокнижнику, может, и ничего — чужое лицо в зеркале видеть. А мне противно. Пришлось, правда, поработать, чтобы никто моё лицо и той «чистой леди» из часовни не соединил в одно. И не поинтересовался, а чего это мы похожи, как близняшки?

Пару раз я сходила к своему…гм… телу. Окружила новыми заклинаниями, уже не наспех. Вроде как я убирала… и колдовала одновременно. Маскировалась.

Среди прислуги меня — с ума сойти! — полюбили. С десяток предложений руки и сердца я получила, да. Ну, девицы-то, чьи кавалеры ко мне переметнулись, завидовали сначала. Но когда я помогла одной из них попасться на глаза королеве и девчонку повысили, все сошлись на том, что я приношу счастье.

Жизнь — странная штука, да?

Пару раз за неделю я всерьёз обдумывала, а не плюнуть ли на это мировое зло и добро и остаться здесь. Пусть бы другая или другой проклятый за меня отдувался…

Но не поверите, мне этого другого или другую было жаль. Есть вещи, которые даже врагу не пожелаешь, а тем более невинному ребёнку.

Мда, нежной я стала после общения с Александром. Скоро, не дай бог, засияю.

Да, и этому миру явно не хватает хорошей встряски. А то скучно.

В день, хм, меня светило солнце, во дворце бегали туда-сюда, на улицах устроили пляски. И звонили колокола.

Я взяла выходной, собралась и в который раз смешалась с толпой.

Ждать пришлось недолго.

Где-то после полудня на главной площади (там ещё с неделю назад что-то долго устанавливали и молотками стучали) торжественно открыли мою скульптуру. Народ возликовал и потащил лилии и розы.

На возвышение вышел король Люций. И с фальшиво-несчастным выражением сообщил, какая я была бедная-несчастная, как мы все скорбим и всё в этом духе. В разгар его речи выпустили Армана, и тот низко пролетел над площадью. Народ удивлённо зашумел, а я торопливо приказала дракону кружить над башней с часовенкой — как обычно.

Стоило Арману улететь, объявили минуту молчания. А, когда я уже решила было, что ничего интересного уже не произойдёт, толпа неожиданно расступилась, и в полной тишине раздался стук копыт.

Я сжала платочек, которым якобы вытирала слёзы. И смотрела, как медленным шагом по образовавшемуся коридору едет рыцарь в сверкающих доспехах. Как спешивается. Снимает шлем, берёт его в одну руку, другой снимает с седла букет крупных алых роз и идёт к моей скульптуре.

Я застыла, глядя на него. Забыла обо всём: что стою слишком близко, что надо опустить голову, как все. Он же всё-таки принц. А я вроде как скорблю.

Я смотрела.