Происшествие с Андресом Лапетеусом

Он говорил беззаботно и легко, но в действительности будущее беспокоило его. Душу лейтенанта, теперь уже лейтенанта запаса, Хаавика не тревожила забота, найдет ли он место или нет. Работа, конечно, есть везде. Именно обилие работы и заставляло нервничать. Хаавик был убежден, что у него есть способности и энергия, и горел желанием показать, на что он способен. При этом он твердо считал, что где-нибудь в провинции он так и не сможет расправить крылья. Родом он был из Пайде, и перспектива плесневеть в таком крохотном городке до конца жизни вызывала у него мурашки на коже. Хаавик стремился в Таллин. Характер работы не так важен, важно, где находится предприятие или учреждение, с которым он свяжет свою судьбу. Он верил, что справится со всем, как справлялся с любым поручением в армии. Из рядовых поднялся до батальонного адъютанта, и если бы не конец войны, то сейчас он уже служил бы в штабе дивизии, как Роогас. Кое-куда он заходил позондировать почву, но, как нарочно, его приглашали то в Выру, то в Раквере или в Хаапсалу. Если это сочтут необходимым, он пойдет и в эти сонные места, но почему именно его должны направить в уезд? Разве в центре так уж много энергичных, дееспособных, быстро осваивающихся людей? Своей бедой Хаавик считал невысокое звание. Почему-то он думал, что лейтенантов «раскидают по местам», — странное выражение, смысла которого он побаивался. С капитанами и майорами дело совсем другое. Таллин, в крайнем случае Тарту. Не говоря уже о полковниках. Перед ними раскрыты все двери. Садись хоть в кресло народного комиссара. Ну, если и не в кресло народного комиссара, то все же за дубовый стол директора какого-нибудь большого предприятия или заведующего центральным учреждением. На такой должности человек уж сможет показать себя.

— Я вернусь на фабрику, — решила Хельви Каартна. — Сейчас, может быть, получу котонную машину. До войны мне ее не дали. Но теперь я не отступлюсь.

— Вы же медсестра, — напомнил ей майор Роогас.

— Сестру из меня сделала война. В мирное время такие плохо подготовленные медработники не нужны. Меня всерьез привлекает текстильное дело.

— Вы хорошая сестра и можете стать хорошим врачом, — заметил Оскар Пыдрус.

Это мог бы сказать и Андрес Лапетеус. Эти-то слова Хельви и ожидала от него. Хорошая она сестра или плохая, — из находившихся здесь лучше всех знали Андрес и майор Роогас. Обоих она перевязывала. Во время боев под Великими Луками, когда взвод Андреса попал в окружение. Осколок мины разорвал мускулы на его плече. Андрес не дал эвакуировать себя в тыл. Хельви хорошо помнила, как вел себя тогда Лапетеус. «А кость цела?» — допытывался он у нее. «Цела», — заверила она. «Значит, калекой не останусь? — продолжал Андрес. — Литр или два крови не в счет». — «До смерти вам еще далеко», — улыбнулась она. Ей показалось, что этот высокий и широкоплечий офицер немного струсил. Но Андрес не трусил. Это Хельви поняла сразу, когда он приказал отвезти себя из санитарного батальона обратно в полк. Тогда-то и началось их знакомство. Но Андрес молчит. Хотя раньше он говорил об учебе на врача почти теми же словами, что и Пыдрус.

Хаавик болтал.

— Я вижу вас уже директором «Красного Кильгаса»[3] или «Пролетарской железной нити»[4]. Я приду к вам добывать по блату чулки.

Он смотрел на нее мягким взглядом своих карих глаз. Присутствие Хельви Каартна всегда действовало на него. Он думал, что если Хельви и Андрес разойдутся, он обязательно разыщет ее. Едва ли тогда Хельви будет так строптива, как сейчас.

— Вы ведь носите носки, — уколол майор Роогас.

2

Он сказал это довольно ядовито. Более ядовито, чем хотел бы и чем это подходило к обстановке добродушной болтовни.

Не с легким сердцем ехал майор Роогас в Таллин. После того, как он узнал, что там его никто больше не ожидает, он не радовался поездкам в город. Он даже избегал служебных командировок в Таллин. На этот раз ему не удалось послать вместо себя кого-нибудь другого. Но он решил вообще не ходить домой. Чего он туда пойдет, если там ожидают немые стены и покрытая слоем пыли мебель. Пообедает в столовой штаба корпуса и вернется с первым же поездом. А то, если остаться подольше, неминуемо окажется на улице Кундера.