Происхождение всех вещей

— Прошу прощения, — сказала Альма, — я проснулась лишь минуту назад и, видимо, еще неясно соображаю…

— Опыление, Сливка! — провозгласил Генри, хлопнув в ладоши, и жестом велел Амброузу объяснить.

— Я предположил, мисс Уиттакер, и как раз рассказывал об этом вашему отцу, что, возможно, произошло следующее: ваш француз все же закупил в Мексике нужный вид ванили. Но причина, по которой лианы не плодоносят, в том, что их не опыляют.

Хотя стояла глубокая ночь и несколько минут тому назад Альма еще спала, ее ум был огромной отлаженной машиной, и она тут же услыхала, как звякнули костяшки счетов у нее в голове.

— А какой механизм опыления у ванили? — спросила она.

— Точно не знаю, — отвечал Амброуз. — И никто не знает. Возможно, муравьи, возможно, пчелы или какой-либо вид мотыльков. Может, даже колибри. Но что бы это ни было, очевидно, что ваш француз не привез этот вид на Таити вместе с цветами. А туземные насекомые и птицы Французской Полинезии не могут опылить соцветия вашей ванили, у которых очень сложная форма. Поэтому и нет плодов. Поэтому и нет стручков.

Генри снова хлопнул в ладоши.

— Поэтому нет и прибыли! — заключил он.

— Так что же нам делать? — спросила Альма. — Взять всех насекомых и птиц из мексиканских джунглей и попытаться перевезти их живыми в южнотихоокеанский регион в надежде, что опылитель найдется?

— Думаю, в этом нет необходимости, — отвечал Амброуз. — Именно поэтому я и не мог уснуть, ведь я раздумывал над тем же вопросом, и, кажется, у меня есть ответ. Полагаю, цветки можно опылить самим, вручную. Посмотрите, вот тут я нарисовал. Орхидеи ванили так трудно опылить, потому что у них исключительно длинный гиностемий, содержащий как мужские, так и женские органы. Их разделяет хоботок, чтобы растение не опыляло само себя. Нужно просто приподнять хоботок и поместить небольшой прутик в поллиний, затем собрать пыльцу на кончик прутика и поместить ее в тычинку другого цветка. По сути, вы сами сыграете роль пчелы, муравья или другого существа, делающего то же самое в природе. Однако при этом можете быть куда эффективнее любого насекомого, так как вручную можно опылить все до последнего цветки лианы.

— И кто же будет это делать? — спросила Альма.

— Работники на вашей плантации, — ответил Амброуз. — Ваниль цветет всего раз в год, и на выполнение этой задачи уйдет не больше недели.

— Но разве они не раздавят цветы?

— Нет, если их хорошенько обучить.

— Но кому хватит деликатности для подобной процедуры?

Амброуз улыбнулся:

— Вам нужны маленькие мальчики с маленькими пальчиками и маленькими прутиками. Поверьте, им эта работа даже понравится. Будь я ребенком, она понравилась бы и мне. Чего-чего, а маленьких мальчиков и маленьких прутиков на Таити хватает, верно?

— Так и есть! — воскликнул Генри. — Что скажешь, Альма?

— По-моему, блестящее решение, мистер Пайк.

Еще она подумала, что завтра надо первым делом отвести Амброуза в библиотеку «Белых акров» и показать ему ту флорентийскую рукописную книгу шестнадцатого века с раннеиспанскими иллюстрациями лиан ванили, сделанными францисканцами. Она ему так понравится. Альма не могла дождаться, когда же сможет показать ее ему. Она ведь даже не показала ему библиотеку! И вообще ничего в «Белых акрах». Им так многое предстоит увидеть.

— Это всего лишь идея, — сказал Амброуз. — Пожалуй, можно было бы подождать и до утра.

Тут он услышал шум и обернулся. В дверях стояла Ханнеке де Гроот в ночном платье — толстая, опухшая со сна и раздраженная.

— Ну вот, теперь я разбудил весь дом, — проговорил Амброуз. — Мои искренние извинения.

— Is er een probleem?[34] — спросила Ханнеке Альму.

— Все в порядке, Ханнеке, — ответила Альма. — Мы с джентльменами беседуем.

— В три часа ночи? — возмутилась Ханнеке. — Is dit een bordeel?[35]

— Что она сказала? — спросил Генри. Он стал плохо слышать, а голландский так толком и не выучил, хотя был женат на голландке в течение многих лет и всю свою жизнь работал с урожденными голландцами.

— Она спрашивает, не хотим ли мы чаю или кофе, — отвечала Альма. — Мистер Пайк? Папа?

— Я бы выпил чаю, — сказал Генри.

— Вы все очень добры, но мне следует откланяться, — проговорил Амброуз. — Я вернусь в свою комнату и обещаю больше никого не беспокоить. Мало того, я только что сообразил, что завтра воскресенье. Вы все, верно, захотите встать рано, чтобы пойти в церковь?

— Только не я! — буркнул Генри.

— Как вы еще убедитесь, мистер Пайк, — пояснила Альма, — в этом доме некоторые из нас чтут день отдохновения, другие нет, а третьи чтут, но лишь наполовину.

— Понимаю, — отвечал Амброуз. — В Гватемале я часто терял счет дням недели и, боюсь признаться, пропустил немало воскресений.

— А в Гватемале чтут воскресенья, мистер Пайк?

— Лишь посредством выпивки, драк и петушиных боев, к моему сожалению.

— Тогда нам надо в Гватемалу! — воскликнул Генри.

Альма уже много лет не видела отца в столь хорошем настроении.

Амброуз рассмеялся: