Поскольку распад семьи наши предшественники также связывали со склонностью к антисоциальному поведению, мы выделили в обособленную группу 6 % участников, у которых в первое десятилетие жизни два и более раз менялись опекуны. Кроме того, мы спрашивали двадцатишестилетних участников о том, подвергались ли они насилию, и 3 % из них сообщили о том, что их несколько раз подвергали суровому телесному наказанию (например, их пороли ремнем так, что оставались следы, или били электропроводами), из-за которого у них в возрасте до одиннадцати лет долго не сходили синяки или из-за которого они получали тяжелые травмы; таких участников мы обозначали как подвергавшихся физическому насилию. Кроме того, в рамках другой беседы, связанной с репродуктивным здоровьем, мы спрашивали двадцатишестилетних участников о том, склоняли ли их к нежелательным сексуальным связям. 5 % участников мы обозначили как подвергавшихся сексуальному насилию, поскольку они сообщали о том, что до того, как им исполнилось одиннадцать, кто-то из взрослых прикасался к их половым органам; их принуждали прикасаться к половым органам другого человека; или с ними пытались вступить / вступали в половую связь.
Собрав все необходимые сведения, мы вывели величину, которая учитывала различные виды грубого обращения с участником до одиннадцати лет, и указывала на то, насколько тяжелым с этой точки зрения было его детство. Итак, чем неласковее была мать ребенка, чем сильнее его били, чем чаще у него менялись опекуны и чем чаще, по его словам, он подвергался сексуальному насилию, тем, получается, хуже с ним обращались в целом. Выяснилось, что примерно две трети участников исследования не подвергались дурному обращению вовсе; чуть больше четверти подвергались ему лишь по одному показателю; и только менее 10 % подвергались дурному обращению по двум и более показателям. Участников первой группы мы обозначили словосочетанием «не подвергались суровому обращению», второй – «вероятно подвергались», а третьей – «подвергались жестокому обращению».
Когда мы собрались проверить, уместна ли «диатез-стресс» модель (или «дуальная модель») в случае связи между жестоким обращением со стороны родителей в детстве, полиморфизмом гена MAO-A и антисоциальным поведением, то обнаружили, что наше исследование облегчает подготовительный этап в трех направлениях. Во-первых, в отличие от генетических исследований, которые изначально проводят на ограниченной выборке (например, только на осужденных за насильственные преступления), наша выборка отображала население целого города. Благодаря этому мы могли избежать искажений и ложных связей, которые возникают, когда выборка ограничена неким признаком (мы обсуждали этот вопрос в 1-й главе, когда рассматривали преимущества проспективных исследований в сравнении с ретроспективными). Во-вторых, как уже было отмечено, мы знали о том, какие внешние обстоятельства окружали участников по ходу развития, поскольку собирали подробные сведения о них с трех лет и до одиннадцати, в большинстве своем проспективно. Позвольте ненадолго отвлечься и отметить, что участники, которые оказались в различных группах на основе того, как с ними обращались в детстве, не различались по генотипу. Если бы различались, тогда итоги нашего исследования оказались бы неточными, поскольку мы определили бы: то, насколько сурово с ребенком обращаются родители, зависит от его генетической предрасположенности. В таком случае существует опасность принять генотип-средовую ковариацию за ГС-взаимодействие.