Происхождение партократии

2) Ввиду того, что Зиновьев не выражает линии ВКП (б) в Коммунистическом Интернационале… ЦК и ЦКК не находят возможной дальнейшую работу Зиновьева в Коммунистическом Интернационале» («КПСС в рез.», ч. II, стр. 290–291).

Сталин этим не ограничился. Несмотря на капитуляцию от 16 октября, вернее сказать, пользуясь фактом этой капитуляции, в которой оппозиция признала себя виновной во фракционной борьбе, пленум вынес постановление: исключить Троцкого из членов Политбюро, а Каменева — из кандидатов в члены Политбюро. Последовало и вознаграждение наиболее усердных союзников Сталина: Куйбышев был введен в состав членов Политбюро и одновременно назначен председателем ВСНХ СССР, а председателем ЦКК на место Куйбышева был назначен Серго Орджоникидзе. В кандидаты в члены Политбюро были включены Ст. Косиор и Чубарь, а Бухарин вместо Зиновьева был поставлен во главе Исполкома Коминтерна в качестве «политического секретаря» (титул «председателя Исполкома Коминтерна», которым пользовался Зиновьев, ревнивый Сталин ликвидировал).

На XV партконференции (ноябрь 1926) Сталин выступил с докладом «О социал-демократическом уклоне в нашей партии», а лидеры объединенного блока с повторением своих обвинений против ЦК.

В докладе Сталина отмечалось уже начавшееся разложение блока. Сталин говорил о противоречиях между троцкистами и зиновьевцами, а также об отходе от оппозиционного блока бывших лидеров «Рабочей оппозиции» Медведева и Шляпникова. В частности, на конференции было сообщено, что Медведев и Шляпников отказались от «Бакинского письма» Медведева. В этом письме (написано в конце дискуссии 1923–1924 г.) Медведев охарактеризовал всю внутреннюю политику ЦК как антипролетарскую, а его международную политику — как авантюристическую. «Бакинское письмо» осуждало раскольническую политику Коминтерна и западных компартий, которых «Бакинское письмо» оценивало как «оравы мелкобуржуазной челяди, поддерживаемые русским золотом» (Ем. Ярославский, «Краткая история ВКП(б)», 1930, стр. 455–456).

Прогноз Сталина о разложении блока между троцкистами и зиновьевцами, его ожидания, что такое разложение скажется на самой конференции (ибо аппарат вел интенсивную работу в этом направлении) не совсем оправдались. Только Крупская отошла от оппозиции, что Сталин и сообщил торжественно в своем заключительном слове. Но отошла она не потому, что считала политику Сталина ленинской политикой, а потому, что «оппозиция зашла слишком далеко в своей критике». Она боялась, что из критики оппозиции против ЦК и советского правительства народ может сделать антикоммунистические выводы и выступить против коммунистической диктатуры вообще. Но в каких муках, как неохотно, под каким тяжким аппаратным давлением она отходила от Зиновьева и Каменева, показывает хотя бы тот факт, что заявление об этом отходе появилось в печати только через полгода после XV конференции («Правда», 20 мая 1927 г.).

Троцкий, Зиновьев, Каменев по-прежнему настаивали на своей правоте, по-прежнему доказывали невозможность строить «социализм в одной стране», но в то же время заверяли ЦК (Сталина), что они лояльно будут выполнять решения партии и ее ЦК, тем более, что союзник Сталина — председатель правительства Рыков напомнил оппозиции на XV партконференции, что партия никому не позволит без конца испытывать ее терпение («Правда», 5 ноября 1926 г.). Правая рука Сталина по теоретическому обоснованию партаппаратной борьбы против оппозиции, Бухарин, на той же конференции напомнил лидерам оппозиции, что они все еще не отказались от своего обвинения ЦК в «бюрократической деградации» и что если они будут продолжать кричать о «термидоре», то партия с ними разделается окончательно («Правда», 10 ноября 1926 г.).