Читаем Происхождение личности и интеллекта человека. Опыт обобщения данных классической нейрофизиологии. полностью

Теория «внутренней речи» воспринимается из-за ее беспощад­ной простоты, как правило, очень болезненно, но следует отметить, что именно эта теория хоть как-то объясняет физику мышления, в отличие от туманностей «вюрцбюргской школы» или иных психо­логов, декларирующих мысль как некий непостижимый «духовный акт», не понятно как и откуда возникающий.

И только она позволяет провести отчетливую демаркационную линию меж «разумом» и «мышлением».

Она же позволяет сделать вывод, что «мышление» не есть авто­матическое следствие наличия «разума».

Мышление — прекрасный инструмент разума, но этот инстру­мент надо еще изготовить.

История огня, обработанных камней, пожирание мозга через дыру в основании черепа — это, разумеется, проявление разума, т.е. умение оценить реальность и приспособиться к ней.

Тут вполне возможна некоторая путаница, так как никаких внятных трактовок основных терминов, связанных с интеллектом, вообще-то, не существует.

Великаны нейронауки, вроде Т. Г. Хаксли, И. Павлова, И. М. Сече­нова, У. Г. Пенфилда, всегда делали вид, что слишком огромны и ве­личественны для таких миниатюрных и невзрачных задач, как из­готовление обиходных, точных формулировок и трактовок этих терминов.

А все существующие формулировки и трактовки (те, что стран­ствуют по психологическим трудам) формальны, запутанны или по­рождены явным непониманием вопроса.

CAPUT VIII

Sensus. Малая пригодность русского языка.

Латинская терминология. Измененное состояние сознания.

Галлюциногены. Формулировка сознания.

Центрэнцефализм Пенфилда. Ствол мозга. Театр мозга.

Колесо Мэгуна. Эмбриогенез. Потенциал мозга.

Для начала надо разобраться с явлением, которое по-русски не очень удачно именуется как «сознание», но имеет и более сущност­но точные латинские имена «sensus» и «perceptio».

Русский термин плох, прежде всего, потому, что порожден эпохой, когда никому не приходило в голову дифференцировать процессы в головном мозге. Он одновременно обозначает все и ничего.

Будучи языком, формировавшимся в течение почти восьми веков без всякого влияния на него наук, искусств, философии и даже лите­ратуры (по причине отсутствия оных как компонентов русской жизни с X по XVIII века), русский мало пригоден для обозначения любых слож­ных явлений и процессов, особенно в сфере нейрофизиологии.

Конечно, и латынь, и греческий предпочтительнее.

Оба эти языка не просто создавались под воздействием астро­номии, философии, поэзии, геометрии и медицины, скульптуры и живописи, но, по сути, сами были прямым порождением этих наук и искусств.

Перейти на страницу:

Похожие книги