Происхождение и развитие сознания

Рассветное состояние совершенного слияния и удовлетворенности никогда не было состоянием историческим (Руссо все еще проецировал эту психическую фазу на историческое прошлое, как "естественное состояние дикаря"). Это, скорее, образ психической фазы человечества, который является лишь аллегорией. Насколько сильно мир не вынуждал бы первобытного человека встать перед лицом реальности, тот лишь с величайшей неохотой сознательно вошел в реальность.  Даже сегодня на примере примитивных народов мы можем видеть, что закон тяготения, инерция психики, желание оставаться в бессознательном является фундаментальной человеческой чертой. Однако, и эта формулировка неверна, так как она предполагает, что наличие сознания является естественным и самоочевидным. Но фиксацию в бессознательном, медленное погружение под влиянием его специфической силы нельзя назвать желанием остаться в бессознательном, наоборот, как раз оно является естественным. Существует противодействующая сила, желание стать сознательным, подлинный инстинкт, толкающий человека в этом направлении. В желании оставаться бессознательным необходимости нет;  человек изначально бессознателен и самое большее,  что он может —  побороть начальное состояние, в котором он дремлет в мире, дремлет в бессознательном, заключенный в бесконечном как рыба в окружающем ее море. Восхождение к сознательному — это в природе вещь "неестественная", она характерна только для вида человеческого, который в связи с этим справедливо назвал себя homo sapiens. Борьба между свойственным человеку и всеобщим и составляет историю сознательного периода развития человека.

Пока инфантильное Эго-сознание остается слабым и воспринимает бремя своего существования как тяжелое и гнетущее, а дремота и сон воспринимаются как восхитительное наслаждение, оно еще не осознало своей собственной реальности и отдельности. Пока это продолжается, уроборос господствует как огромное кружащееся колесо жизни, где все, пока еще не индивидуальное, погружено в единство противоположностей, так существуя и желая так существовать .

Человек пока еще не противостоит природе, Эго также не противостоит бессознательному; бытие самим собой все еще является изнурительным и тягостным переживанием, все еще исключением, которое должно быть преодолено. Именно в этом смысле мы говорим об "уроборическом кровосмешении". Само собой разумеется, что термин "кровосмешение" должен пониматься символически, а не конкретно в половом отношении. Где бы не появлялась тема кровосмешения, она всегда является предположением иерогамии, осуществления священного брака, приобретающего свою истинную форму лишь с появлением героя.

Уроборическое кровосмешение — это форма сосуществования с матерью, слияния с ней, оно резко отличается от других, более поздних видов кровосмешения. В уроборическом кровосмешении удовольствие и любовь ни в коем случае не акцептируются, в первую очередь — это желание быть растворенным и поглощенным; человек покорно отдает себя и погружается в плерому, растворяется в океане удовольствия — Liebestod. Великая Мать принимает ребенка обратно в себя, и всегда над уроборическим кровосмешением сияет эмблема смерти, обозначающая конечное растворение в единстве с Матерью. Пещера, земля, могила, саркофаг и гроб — все это символы такого ритуального воссоединения, которое начинается от захоронений в зародышевой позе в могильных холмах Каменного века и заканчивается современными урнами с прахом.

Часто ностальгия и сильное стремление к чему-либо означают именно желание вернуться к уроборическому кровосмешению и саморастворению, от unio mystica (Священное единство (лат.)) святого до страстного желания забытья пьяницы и романтизма смерти" тевтонских племен. Кровосмешение, которое мы называем уроборическим, — это добровольная капитуляция и регрессия. Это форма кровосмешения, выбранная инфантильным Эго, которое еще едино с матерью и пока не самоопределилось; но больное Эго неврастеника тоже может прийти к этой форме, а также и более позднее, обессиленное Эго, которое, свершив деяние, ползет обратно к матери.