Прогулки в пятое измерение

Мышь в клетке стала кучкой пыли с рыхлыми остатками костей и полосками красной ржавчины. Это подсказало ему, почему первые машины самоуничтожались, мгновенно ржавели, пока он не стал их делать из хромированного металла. Во всем было виновно устранение массы из объекта и реальное значение формулы Эйнштейна для массы и времени объекта, перемещающегося со световой скоростью. Никто не подумал применить эту формулу, Гарри и сам наткнулся на это случайно, в поисках совершенно другого. А теперь…

— Мы не мертвы, — сказал он, стараясь, чтобы голос его не дрожал. — Я чувствую себя вполне нормально. Думаю, мы должны попытаться узнать, что же произошло. Нас как раз познакомили друг с другом, когда это случилось, — добавил он, видя по глазам девушки, что она близка к истерике от страха. — Ваша фамилия Хант, не так ли?

— Да, Лора Хант. А вы — Гарри Бретт, ученый. Вы можете что-нибудь сделать?

— Я собираюсь попробовать, — сказал Гарри, хотя понимал, что надежды на это нет. — Сначала я хочу осмотреться. Желаете подождать здесь?

— Я… — девушка осмотрела мертвенно-серое, туманное окружение. — Нет! Я пойду с вами!

Спичка опять обожгла Гарри пальцы и погасла. Лора вскрикнула.

— Да, я похож на призрака, — сказал ей Гарри. — И вы, кстати, тоже. Посмотрите на руки.

Девушка снова вскрикнула, увидев серый, как камень, цвет ее кожи. Гарри зажег очередную спичку. В ее свете руки снова стали нормальными.

— Это все свет, — сказал Гарри. — В этом мире вообще нет цвета.

— Вон там есть, — слабым голосом сказала девушка.

Из серого дверного проема, открывавшегося в серую комнату, через которую был виден серый вестибюль, лился неяркий желтый свет. Сердце Гарри забилось. Он знал, что надежда умирает последней. Был лишь один человек в мире, который вообще знал о масс-обнулителе Гарри Бретта. Это был профессор Олдос Кэйбл, которого злило работать помощником Бретта, и который люто ненавидел Гарри, потому что Гарри достиг того, чего профессор никогда не имел. Больше не было никого, кто мог бы сотворить такое или, по крайней мере, хотел бы этого.

— Не думаю, что свет зажгли специально для нас, — произнес Гарри, — но, наверное, стоит туда пойти.

Он взял девушку под руку и повел к двери, из которой шел свет.

— Я… Наверное, я просто сошла с ума, — дрожащим голосом заявила Лора. — Этого же просто не может быть!

Гарри ничего не ответил. Они вошли в открытую дверь. Больше они не были под открытым небом, но внутри было все так же, как и снаружи. Стены, пол, потолок и мебель не отбрасывали теней. Рука девушки напряглась. Все здесь светилось, даже они сами. У Лоры перехватило дыхание.

— Возьмите себя в руки! — сказал ей Гарри. — Я боюсь не меньше вашего.

На самом деле, он боялся гораздо больше нее. Он знал, что произошло. Эйнштейн постулировал, что существуют врожденные отношения массы и времени, так что если какой-нибудь материальный объект — например, космический корабль, — приближается к скорости света, то масса его становится бесконечно большой, а время останавливается. То, что покажется экипажу такого корабля секундой, для остальной вселенной будет столетиями или тысячелетиями. Сейчас же, наоборот, масса стала не бесконечно большой, а уменьшилась до нуля!

На полу возле прихожей лежал фонарик. Он был включен, его луч освещал часть комнаты, и там, куда падал свет, комната казалась совершенно нормальной. Коврики, мебель. За туалетным столиком сидела женщина и подкрашивала себе губы.

— Прошу прощения, — едва вымолвила Лора Хант. — Вы можете мне сказать?..

Женщина не шевельнулась. Она была неестественно неподвижна. Неподвижна, как камень. Гарри шагнул вперед и коснулся ее плеча. Оно было словно каменное. По лбу у него заструился пот.

— Что же это? — дрожа, спросила Лора.

— Это именно то, чего я боялся, — мрачно сказал Гарри. — Вот только этот фонарик не должен работать, но он работает. Давайте-ка посмотрим его!

Он коснулся фонарика, и тот шевельнулся. Тогда Гарри поднял его. Этот был совершенно обычный фонарик на сухих батарейках.

— Возможно, его здесь оставили, чтобы заставить меня надеяться, — мрачно сказал он. — Как это ни смешно, но мне приходится принимать факты. Пойдемте со мной!

Он повел лучом фонарика. Везде, куда падал кружок света, светящиеся, призрачные стены и потолок выглядели нормальными. Коврики? Гарри пнул один ногой. Коврик был тверд, как железо, ни одно волокно его даже не шевельнулся. Гарри поморщился, ушибив об него ногу.

— Все для того, чтобы мы какое-то время надеялись, — мрачно сказал он. — Давайте осмотрим все остальное.

Девушка крепко держалась за него, когда Гарри прошел в холл.

— Вы знаете, что произошло? — спросила она.

— Увы, да, — ответил Гарри. — Я разрабатывал теорию, что масса не должна быть неотъемлемой частью материи. Эйнштейн заявлял, что у объекта может быть бесконечная масса. Количество вещества не меняется, но масса меняться может — как и скорость течения времени. Вот я и задался вопросом, а что бы произошло, если можно было бы уменьшить массу почти до нуля. И я нашел ответ!