Прогулки с Евгением Онегиным

Ни личность говорящих, ни в чем дело в этих часах мы не знаем. Только на странице 20-й романа мы получаем разгадку восклицания. Так же начинается „Евгений Онегин“. Занавес открывается в середине романа, с середины разговора, причем личность говорящего не выяснена нам совершенно…

„Мой дядя самых честных правил…“

Только в строфе LII первой главы мы находим исчерпывающую разгадку первой строфы:

Вдруг получил он в самом деле
От управителя доклад,
Что дядя при смерти в постели
И с ним проститься был бы рад.
Прочтя печальное посланье,
Евгений тотчас на свиданье
Стремглав по почте поскакал
И тут заранее зевал,
Приготовляясь, денег ради,
На вздохи, скуку и обман
(И тем я начал мой роман).

Здесь временная перестановка подчеркнута».

В самом деле, такие «временные перестановки», как отдельных частей романа, так и внутри них, характерны и для Пушкина, и для Стерна. Например, в «Тристраме Шенди» Йорик, альтер эго самого Стерна, в XII главе первого тома умирает; между тем он жив на протяжении всего романа, вплоть до заключительного абзаца. Пушкин в начале романа отправляет Евгения Онегина в деревню из Одессы, то есть именно в тот момент, когда тот путешествует по России, – а описание самого путешествия («Итак, я жил тогда в Одессе…») выносит в конец романа, даже за комментарии.

2. Шкловский: «Посвящение напечатано на 25 странице, причем автор замечает, что оно противоречит трем основным требованиям…»

Действительно, у Стерна буквально: «Я утверждаю, что эти строки являются посвящением, несмотря на всю необычайность в трех самых существенных отношениях: в отношении содержания, формы и отведенного ему места…» Добавим, что «Предисловие автора» Стерн поместил в 64-й главе (в XX главе третьего тома) со словами: «Всех моих героев сбыл я с рук:-в первый раз выпала мне свободная минута, – так воспользуюсь ею и напишу предисловие».

Аналогично Пушкин помещает вступление в конец седьмой главы, выделив его курсивом, причем в последних строках главы сходным образом объясняет «запоздалость» вступления и тоже иронизирует по поводу классицизма:

Пою приятеля младого
И множество его причуд.
Благослови мой долгий труд,
О ты, эпическая муза!
И, верный посох мне вручив,
Не дай блуждать мне вкось и вкрив.
Довольно. С плеч долой обуза!
Я классицизму отдал честь:
Хоть поздно, а вступленье есть. (Гл. 7, LV)

3. Шкловский: «Стернианским влиянием объясняется и то, что „Евгений Онегин“ остался недоконченным. Как известно, „Тристрам Шенди“ кончается так:

„Боже, воскликнула моя мать, о чем вся эта история? О петухе и быке, сказал Йорик, о самых различных вещах, и эта одна из лучших в этом роде, какие мне когда-либо приходилось слышать…“

Так же кончается „Сентиментальное путешествие“:

„Я протянул руку и ухватил ее за…“

Конечно, – продолжает Шкловский, – биографы уверены, что Стерна постигла смерть в тот самый момент, как он протянул руку, но так как умереть он мог только один раз, а не окончены у него два романа, то скорее можно предполагать определенный стилистический прием».